Да, та самая миледи
Шрифт:
Что-то не похоже, что ей пришлось очень страдать в заключении после истории с подвесками. Попади она хоть раз в настоящую, серьезную переделку, какие выпадают на долю людей, играющих в политические игры, она сейчас бы порхала как бабочка, готовая спасти себя, а не тряслась бы овечьим хвостом. Люди всегда преувеличивают свои страдания и преуменьшают чужие. Таков мир.
Еще не успело стемнеть, и пустынная дорога, ведущая к монастырю, была видна как на ладони.
Вдруг из-за поворота вылетели всадники. Заблестели в прощальных лучах солнца галуны на шляпах, колыхались горделивые
Два всадника… пять… восемь…
Один из них скакал на два корпуса впереди всех. Кого я вижу, дружочек д'Артаньян!
– Ах, боже мой, боже мой! – испугалась выражения моего лица госпожа Бонасье. – Что там такое?
– Это мундиры гвардейцев кардинала, нельзя терять ни минуту! Бежим, бежим! – крикнула я, отбегая от окна.
– Да-да, бежим! – повторила госпожа Бонасье, не двигаясь с места.
Копыта коней уже процокали под нашими окнами, направляясь к воротам'.
– Идем! Да идем же! – пыталась я увлечь за собой остолбеневшую кастеляншу королевы. – Через сад мы еще успеем убежать, у меня есть ключ… Поспешим! Еще пять минут – и будет поздно.
Госпожа Бонасье отреагировала совершенно противоположным образом. Колени ее подогнулись, и она упала.
Я попыталась поднять ее и унести, но на тюремных и монастырских жидких харчах госпожа Бонасье почему-то так раздобрела, что сдвинуть ее с места было все равно что поднять кровать.
За окном раздался крик кучера моей кареты, застучали ее колеса. Лошади помчались галопом, потом в стук копыт вплелись выстрелы. Ого!
– В последний раз спрашиваю! – проорала я свирепо. – Намерены Вы идти?!
– О боже, боже! – простонала госпожа Бонасье, закатывая глаза. – Вы видите, мне изменяют силы, Вы сами видите, что я совсем не могу идти… Бегите одна!
– Бежать одной? Оставить Вас здесь? Нет-нет, ни за что! – воскликнула я, но было уже ясно, что кастеляншу королевы двигать ногами не заставишь.
Надо уходить через сад.
Но есть маленькое, совсем маленькое обстоятельство: через пару минут сюда ворвется с обнаженной шпагой д'Артаньян, радостно поцелует обретенную возлюбленную и с гиканьем продолжит погоню за мной. Ведь госпожа Бонасье тотчас же пошлет его предупредить убегающую леди Винтер, что это никакие не гвардейцы, а самые настоящие мушкетеры. Друзья. Надо его задержать примерно таким же способом, как задержала меня Кэтти тогда в особняке.
На пальцах у меня сейчас красовалось три перстня. Рубин, аметист и сапфир. Сапфир не такой большой, как тот, подаренный де Ла Фером, но очень красивый, со звездочкой внутри.
Перстни были на все случаи жизни. Один простой, с ядом, и два с секретом. Я подбежала к столу, налила бокал вина и легко открыла тайничок в перстне с рубином. Серый порошок быстро растворился в вине. Затем тайничок в перстне с аметистом, оттуда в бокал отправились бурые крупинки.
– Пейте, – поднесла я бокал к бледным губам госпожи Бонасье. – Пейте, это вино придаст Вам силы! Пейте!
Госпожа Бонасье послушно выпила. Я поставила бокал на стол, схватила плащ и выбежала из комнаты.
Теперь состояние кастелянши королевы незначительно ухудшится.
В порошке из перстня с рубином помимо прочих вещей
Я же сто раз говорила – зачем убивать человека, нарываясь на неприятности, когда можно изящно его использовать в своих целях? Это куда приятнее и полезнее.
Сейчас господа мушкетеры займутся спасением любимой женщины д'Артаньяна, это займет как раз те мгновения, что нужны мне для пересечения сада и леса.
В действие вступает самая мрачная часть моего плана. Мне не удалось избежать ее.
Звонили колокола в монастыре.
Я бежала по черному лесу к карете, а над ним уже плыла ночная луна. В одно из мгновений облака закрыли ее. Показалось мне или то было на самом деле, но кусочек луны, оставшийся чистым от облачных лоскутьев, отдаленно был похож на цветок лилии. Потом исчез и он.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ФИНАЛ ДИКОЙ ОХОТЫ
Карета ждала меня шагах в пятидесяти от Фестюбера.
Форейтор был ранен. Пришлось оставить его в деревне. Мы поменяли лошадей и поехали дальше.
Я не старалась предпринять особых мер предосторожности. Человек не птица, крыльев у него нет. И на земле после него всегда останутся знаки его пребывания, так что тот, кто ищет, найдет, не стоит и время тратить, заметая след.
Из Фестюбера мы поехали на Фромель, из Фромеля в Армантьер.
В Армантьере я остановилась в гостинице, где попросила хозяина подыскать мне уединенное жилье в окрестностях городка, так как я, путешествующая дама, собираюсь пожить некоторое время здесь. Желательно, неподалеку от Лиса.
Такое жилье нашлось там, где я и рассчитывала его найти, – шагах в ста от парома стоял одинокий дом, окруженный живой изгородью. Туда я и переехала, отправив карету в гостиницу.
День прошел тихо. Я не спеша гуляла в окрестностях дома.
Кончились дела, кончились заботы, осталось одно ожидание.
В этот день лето стало осенью. После полудня небо заволокло, к ночи должна была разыграться гроза. Так оно и случилось.
Тучи падали на землю под тяжестью дождя, блестели вспарывающие их шпаги молний.
Пушечным раскатом грохотало то за рекой, то где-то в районе деревни Ангенгем, то за Ришбургским лесом.
Я вернулась в дом, растопила камин.
Зажгла лампу, поставила на стол.
Камин горел плохо, не мог согреть долго стоявший без людей дом, было сыро и промозгло. Я закуталась в мантилью, пододвинула стол поближе к очагу, села на табурет и, поставив локти, подперла голову руками.