Да здравствует ворон!
Шрифт:
– Как поживает молодая госпожа? – спросил он.
Золотой Ворон поднял брови:
– Не плачет и не доставляет особых хлопот, но при этом и не улыбается.
– Что ж, лицом она вся в отца, значит, это из-за тебя она такая неприветливая.
Юкия, однако, невесело смотрел на поддразнивавших
– Ты что делаешь?! – Растерянный голос прозвучал слишком громко, и, видимо, поэтому юная госпожа пристально посмотрела на Юкию.
Акэру снова восхитился: сколько раз он ни смотрел на нее – какая же она миленькая! У нее такие щечки, словно только что изготовленные сладости дайфуку-моти!
Те младенцы, которых Акэру доводилось видеть после очеловечивания, все равно чем-то походили на птенцов, у многих из них волосики были еще редкие. Однако у юной госпожи волосы с самого начала росли красивые, черные, а уж личико – пусть он и смотрел на нее пристрастными глазами близкого родственника – выглядело чрезвычайно милым.
Но больше всего впечатляли восхитительно огромные глаза. У девочки уже отросли длинные ресницы, и когда она моргала, то казалось, вот-вот раздастся хлопанье.
Как и сказала Хамаю, лицом молодая госпожа пошла в отца, Золотого Ворона, и в то же время в блеске ее глазенок чувствовалась и кровь матери. Огромные зрачки были так черны, что иногда отливали синевой. Никакие драгоценные камни не давали такого блеска. И вот эти глазки внимательно уставились на Юкию.
Тот затаил дыхание. Его спина напряглась. И вдруг крошечная госпожа – та самая, на чьем личике еще почти никогда не появлялась улыбка, – вдруг счастливо рассмеялась.
Никем не виданная улыбка была подобна восходящему солнцу, в одно мгновение расцветшему бутону – она всех вокруг делала безусловно счастливыми.
– Малышка улыбнулась! – радостно воскликнул Золотой Ворон, а Хамаю дотронулась до щечки девочки пальцем.
– Это, конечно, моя собственная дочь, и все-таки она милее всех на свете!
– Согласен! – серьезно кивнул ее супруг, и Хамаю улыбнулась ему, как вдруг, взглянув на Юкию, застыла.
– Юкия! Что с тобой?
Услышав изумление в ее голосе, Акэру тоже посмотрел на Юкию и ахнул.
Тот плакал. Растерянно глядя на молодую госпожу, он плакал, и из глаз его текли одна за другой прозрачные слезы.
Он и сам не понимал, почему рыдал. Даже гибель Сигэмару он принял без слез, а при виде драгоценного улыбающегося личика, от несказанной красоты девочки слезы сами полились из глаз.
Вдруг он заметил в саду цветок. В траве цвел яркий, свежий цветок ипомеи насыщенного синего цвета, и на его лепестке сверкала, отражая солнечный луч, росинка.
Он ведь и раньше видел этот сад, но до сего момента не замечал ни распустившегося цветка, ни густого оттенка его лепестков. Словно за эти несколько мгновений весь мир окрасился в другие цвета.
Лето пришло. Только теперь Юкия заметил, что сезоны сменили друг друга и прошел целый год.