Дахштайн
Шрифт:
Крепко стиснул челюсти, приготовившись ко всему. Я предполагал, что сейчас снова получу по шее и другим частям тела или подвергнусь расспросам, а может, презрению управляющей отелем.
Прошла минута.
Правой рукой Лилит продолжила замазывать мою шею косметикой, не сказав ни слова об исчезнувшей печати.
Я не знал, что думать. Рыжая ведь должна прекрасно понимать, что отсутствие печати – огромная проблема для нас обоих. Ощущение тяжести внутри усилилось, а кожу на шее начало приятно покалывать от касаний губки. Молчание девушки побудило меня потянуться и сжать ее левую ладонь, перебирая тонкие бледные
Закончив, она молча шагнула к дверям на ресепшен. Я последовал за ней. Обошел стойку регистрации и толкнул двери в холл. Сделал кофе на двоих и, не спрашивая, будет ли она его пить, поставил на гладкую деревянную поверхность. Рыжая взяла чашку обеими руками, поднесла к носу, вдыхая аромат. Отпила глоток. Лилит хмурилась, не сводя с меня блестящих глаз.
– Что он сказал?
– У меня есть еще одна попытка в следующее полнолуние. Последняя.
Она задумчиво отпила снова и поставила чашку рядом с книгой регистрации.
– Тогда тебе нужно очень постараться. Постояльцы должны прибывать каждые пару дней.
– Мне тут пришло на ум, что мобильники и смарт-часы гостей отеля можно отследить. Как вы до сих пор не попались?
Лилит закатила глаза, показывая, как я достал со своими расспросами.
– Как я тебе уже говорила, наш хакер подчищает историю браузера, геолокацию на всех устройствах, которые остаются после жильцов. Электронику мы топим в том же озере, где избавился от золота мистер Функ. Он попал сюда, эшелоном увозя награбленное богатство Третьего Рейха.
– Ему сколько? Лет сто? – удивился я.
Рыжая пожала плечами.
– Примерно. Повелитель еще не наигрался с ним, поэтому Функ в какой-то степени еще жив.
– Он обитает в номере тринадцать?
Она погрозила мне пальцем и облизала губы.
– Да, и хватит с тебя. Давай займемся более приятными вещами.
Что-то щелкнуло внутри, и меня бросило в жар. Я придвинулся к ней, поставив руки по обе стороны от тела Лилит. Пульсация в паху нарастала, а мозг рисовал картины того, как раздеваю рыжую прямо за стойкой регистрации. Прижавшись к ней бедрами, я потянулся к губам, но хмыкнув и увернувшись, она отошла от меня.
– Я обработала мистера Рихтера и его очаровательную любовницу. Ты успеешь все сделать до завтрака, а днем мы примем новых жильцов. Девушку оставишь мне, живой.
Новое убийство. Вместе с предвкушением меня накрыла тошнота. На лбу выступила испарина. Я вспомнил сон с собой прежним и понял, что та часть моей души мешает в полной мере наслаждаться новой жизнью. Усилием воли заставил себя думать о вкусе глаз, которые скоро попробую.
– Хорошо.
Лилит приказала, так что я, насвистывая, отправился выполнять. Лучше секса могло быть только убийство. Бесшумно ступая по ковру, приблизился к кровати в шестом номере. Оглушил мужчину, крепко связал девушку, заткнув вульгарный рот с раздутыми губами полотенцем. Отнес ее во вторую спальню люкса. Оставил, положив на пол, рядом с кроватью. Более она меня не интересовала.
Медленно вернулся к мистеру Рихтеру. Смакуя каждое движение, я связал очнувшуюся жертву по рукам и ногам. Рот заклеил скотчем. Постоял несколько минут, любуясь ужасом в глазах, и молча вышел, чтобы вернуться с ложкой для латте, длинная ручка которой так мне понравилась. Мужчина извивался на постели, словно огромный червяк. Я не стал его душить, нет. Мне хотелось попробовать ужас в его глазах на вкус. Я оседлал тучное тело, прижал рукой голову мистера Рихтера к подушке и наклонился.
– Не смей моргать, иначе убью, – почти нежно прошептал я, вводя ложку в глазницу.
В этот раз я действовал аккуратнее. Завел ложку за яблоко, надавил, отсекая прямую мышцу. Пришлось приложить усилия, и вот он, целый у меня. Облизнулся, сглатывая голодную слюну. Рихтер отвлекал, начав брыкаться сильнее. Я поднес глазное яблоко к губам и втянул в рот целиком, раскусывая зубами и чувствуя, как оно лопнуло и брызнуло по нёбу. Все это я проделал прямо при жертве, которая, не переставая, выла от боли. Если глазная жидкость походила на сырой белок, то мышцы и нервы имели вкус свежего мяса, только более сладковатого, чем у животных. Быстро проделав то же самое со вторым глазом, я слез с постояльца. Его пустые глазницы кровоточили и пачкали постель. Насытившись, я расхотел убивать, но необходимость закончить дело перевесила. Подняв каменную статуэтку с тумбы, я обрушил ее на голову мистера Рихтера, размозжив висок. Мужчина затих. Я раздел его и отволок тело под отель, в соляную шахту, где и оставил, положив в каменную нишу.
Теперь дело за Лилит. Она ждала за стойкой в холле. Я кивнул, показывая, что все готово и увидел, как ее янтарные глаза зажглись предвкушением.
Вещи мистера Рихтера и его любовницы сожгли на заднем дворе, как и было принято в отеле «Дахштайн», а на следующую ночь рыжеволосая Лилит приснилась уже другому мужчине.
Утро принесло мороз и снежные тучи, которые зацепились за пик горы, неистово сражаясь с ней, как дамы, освобождающие подол платья от придавившей тот дверцы автомобиля.
В холле я расправил плечи и с наслаждением вобрал в легкие горячий воздух. Все дома пахли по-разному. «Дахштайн» пах хвоей, костром и солью, а еще немного карамелью. Дом Фауста – пылью, бергамотом и цитрусом.
Постояльцы завтракали. Мистер Рот пил кофе на веранде, а мы с Лилит присматривали следующих жертв из тех, что задержались в отеле дольше положенного.
– Расскажи о таких, как ты, – серьезно попросил я. Мне необходимо узнать как можно больше о мире, который я открыл после приезда в «Дахштайн». Рыжая не удивилась, возможно, ждала, когда спрошу.
– Прокатимся? Спускайся в гараж, я скоро буду.
Я остановился у пассажирской двери «Мустанга», ожидая Лилит. Она вышла буквально через минуту, переодевшись в темные кожаные лосины и черную толстовку, став похожей на модель с обложки итальянского журнала. Рыжая прыгнула за руль.
– Пристегнись.
Мы понеслись. Демоница – лучший водитель, которого я только встречал. Создавалось ощущение, что она слилась с «Мустангом» в цельного скоростного монстра, который, урча, гнал по серпантину. Утренняя дымка рассеялась, и облака упали кусками ваты на долину, открыв залитые солнцем карстовые вершины горного массива Дахштайн. Каждый поворот на дороге картина менялась. Белые пики походили то на острые акульи зубы, то на профиль каменного великана. Горы вызывали у меня чувство полета и свободы, а скорость возбуждала. Лилит пресекла мои попытки положить ладонь ей на колено глухим рычанием, а затем заговорила отвлекая: