Далекие твердыни

Онойко Ольга

Княжна заговорила прежде растерявшейся подруги. Ирмерит постаралась овладеть собой, но не произнесла ни звука: только скрестила руки на груди и выпрямилась, нарочито придавая своей осанке величественность.

Как только Элнева умолкла, а огромные глаза туземцев стали еще больше от потрясения, с руки Хараи сорвалось боевое заклинание. «Белая молния» унеслась в небеса, на миг озарив окрестности — безмолвный полусгоревший поселок, поля за ним, грозный лес, исполненный тайны.

«Я знаю, что должен был сказать «вас защищает государь Аргитаи и Церковь Арсет», — говорил он потом Ирмерит. — Но государь далеко, и он страшен — кто, как не он двинул войска на их князей, ввергнув землю в огонь

войны? А что такое Церковь и кто такая Арсет, этим людям предстоит объяснять еще много десятков лет. Сейчас для них это пустые слова. Но нас с вами они видели воочию. Мне оставалось самое простое — доказать, что я действительно способен их защитить».

«Самое простое? — повторила за ним Ирмерит. — Ах, Рэндо, почему вы не сказали этого тогда! Я сердита на вас».

…Тогда, во мраке, озаряемом лишь его собственными заклинаниями, перед несчастными жителями Ллана, распластавшимися на земле, Рэндо не мог пускаться в объяснения. Всемогущие боги не утешают своих прекрасных спутниц, потому что спутницам богов нечего бояться.

— Останьтесь с ними, — попросил Рэндо священниц, подбородком указывая на дрожащих селян. — Их нужно утешить и успокоить. Я пойду в лес.

— Они говорят, что солдаты ушли к лесному духу, — сказала Элнева, успевшая что-то спросить у старосты.

— Надеюсь, я успею их выручить…

— Рэндо! — отчаянно выдохнула Ирмерит. — Умоляю, будьте осторожны! Он убил пятерых офицеров!

Майор Хараи только кивнул, положив руку на эфес Солнцеликого.

Элнева промолчала; лишь чуть затрепетали бледные ноздри и расширились узкие глаза северянки. Ее взгляд был как черная сталь.

…Девушки долго смотрели вслед офицеру, ускакавшему на малорослой местной лошади. Потом, оставив селян, они рука об руку вышли к околице, и смотрели на лес, в котором человек и айлльу охотились друг на друга.

В глазах Ирмерит была мучительная тревога. В глазах Элневы — темная жажда.

Добравшись до опушки, Рэндо отпустил лошадь. Умное животное немедля унеслось назад, прочь от леса; конь почуял не то пролитую кровь, не то запах разъяренного айлльу. Рэндо не обладал острым физическим чутьем, но как всякий маг, умел чувствовать ауры. Демон был совсем рядом. Использовав Вторую магию, чтобы ощущать яснее, майор Хараи углубился в лес.

Почти сразу ему стало ясно, что айлльу почуял его приближение намного раньше. Возможно, еще от поселка. Рэндо не знал, сколько солдат ушло на охоту, но не менее двух десятков их были сейчас живы, не менее дюжины — мертвы. Находились они довольно далеко и не перемещались. Точнее майор ничего сказать не мог, строить же предположения не было нужды. Противника, которого он искал, отделяла от него сотня шагов.

Рэндо никогда прежде не имел дел с древними хозяевами островов. Аура айлльу напомнила ему ауру животного, крупного хищника наподобие тигра или дракона; еще в ней было что-то от огромной грозовой тучи, исполненной молний. Хараи пришлось напомнить себе, что айлльу разумны — разумны не менее, а то и более, чем люди. Лесной бог не был зверем, поведением которого руководят инстинкты. Он мыслил; мысли его оставались скрытыми от уаррца.

Но одного айлльу, без сомнения, не знал — не знал, насколько велика разница между обычным офицером, владеющим магией, и офицером инженерно-магических войск. Для майора Хараи в этой отчаянной с виду экспедиции не было никакой опасности. Рэндо даже не сосредотачивался на охоте. Он мысленно обругал погибшего князя за неосторожность, которую сейчас проявлял сам. Лейтенант Рейи был глуп. Он не умел отделить власть от силы, мощь уаррских войск от личных возможностей. На Тиккайнае, несомненно, ловить айлльу отправились настоящие

маги, а не юнцы, вызубрившие сотню боевых заклинаний… Айлльу и сами владели тремя низшими магиями, много лучше, чем маги островов, и, как Рэндо подозревал, лучше, чем уаррцы. Но майор Хараи свободно чувствовал себя в Четвертой, а фамильный его меч хранил мощь Пятой.

Айлльу почуял его спокойствие и самонадеянность.

Над головой Рэндо хрустнули ветви огромного дерева.

Майор рванулся вперед, показывая айлльу спину; тот не преминул воспользоваться открывшейся ему возможностью, и мощное заклятие Третьей, которое Рэндо опознал как «солнечный луч», ударило в его защитное поле.

Хараи развернулся. Поле искрило, словно бы заключая его в ореол злого света. Две «белые молнии» и «огненный шершень» прогрохотали, ослепительно сверкая во мраке. Кусты вокруг загорелись, от влажной земли пошел пар. Глянув вверх, Рэндо послал с правой руки фонтан пламени, превратив ближние кроны в факелы.

Он хотел, чтобы айлльу спрыгнул на землю.

Айлльу метался вокруг него, точно волк-загонщик. Рэндо не слышал его и не видел, ориентируясь лишь на восприятие ауры. Огонь лесного духа пугал мало, он не чурался даже горящих ветвей. Рэндо подумал, что выманить демона угрозами не получится. «Что же, — сказал он себе. — Поступим как князь Рейи».

И выхватил из ножен Солнцеликий.

Он не собирался пробуждать клинок. Ожив, Солнцеликий мог пожрать целую армию демонов, и не явил бы этим даже сотой части своей мощи. Но лезвие меча лязгнуло и сверкнуло, демон различил на нем какие-то заклятия. Майор Хараи рассчитывал, что он воспримет это как вызов на открытый поединок — поединок, в котором человек доселе ни разу его не побеждал.

И айлльу вышел.

Он мелькнул, словно тень, и встал прямо посреди костра, в который превратилась поляна. Вздыбленная рыжая грива была полна искр. Между раздвинувшихся в хищной усмешке губ виднелись удлиненные клыки — но на этом сходство с животным заканчивалось.

Одетый как знатный воин, в легком доспехе и драгоценностях, демон был совершенно человекоподобен.

Майор Хараи на миг замешкался от изумления.

Айлльу рассмеялся ему в лицо — так, как, должно быть, смеялся над князем Рейи; его собственный меч покинул ножны, на левой руке загорелся и заплясал свет. Демон был уверен, что растерянность человека вызвана страхом и благоговением перед ним, и пока тот медлил, айлльу медлил сам, наслаждаясь властью, предвкушая убийство.

Когда он, наконец, рванулся вперед, Рэндо отпустил с левой руки заклинание, которое все это время писал.

Эта схема, сплетавшая в себе элементы Второй и Четвертой, не имела названия; она была создана здесь и сейчас, и тот, кто владел лишь боевой магией, не мог от нее защититься.

Солнцеликий вернулся в ножны.

Айлльу стоял перед Хараи, неподвижный, как статуя.

Рэндо не собирался убивать его мгновенно: заклятие только сковывало движения и замедляло реакцию. Но оно сработало на полную мощь.

Убрав пламя и заставив уцелевшую листву светиться, в бледном голубоватом ее сиянии уаррец подошел к айлльу.

— Пятеро офицеров, — сказал он, задумчиво созерцая своего пленника, — дюжина солдат… или больше? И сколько местных селян, прежде чем они начали молиться тебе?

Айлльу не мог его понимать, но смутно догадывался о смысле слов; Рэндо прочел это в его глазах.

— Дивное, дикое ты создание, — сказал майор с усмешкой. — Теперь ты мой. Что мне сделать с тобой?

Серебристые глаза айлльу странно пульсировали; приглядевшись, Рэндо понял, что зрачки его ритмично сужаются и расширяются, словно живут собственной жизнью. Магии, впрочем, в этом не было.