Далекие твердыни
Шрифт:
Губернатор разражается хохотом и Сестра охотно присоединяется к нему.
— Это при таком-то наборе достоинств? — неверяще спрашивает Рэндо.
— Именно! — восклицает Ирмерит. — В эпоху завоевательных войн демоническая ярость и отвага казались как нельзя кстати. А что до веры… у нее были свои воины. Но все же, какого ответа вы от меня ждете, Рэндо? Комментариев ко всему этому немного, матерей церкви интересовали другие вопросы. Что до трактовки, то она может быть двоякой. Арсет творила людей. Первая ее попытка закончилась неудачей, но, тем не менее, генетически люди
И она разводит руками.
— Опять свободный выбор? — тоскливо спрашивает Рэндо. — Ирме, а я так надеялся, что вы подскажете мне решение.
— Я — Наставляющая Сестра, — говорит Ирмерит с улыбкой, — я — подскажу…
Ее слова прерывает странный звук, доносящийся из сплетения ветвей.
Он похож на удар, глухой удар во что-то мягкое. За ним следует приглушенный вскрик.
Ирмерит вздрагивает, тревожно оборачиваясь.
Ветви хрустят под чьей-то ногой, и вскрик доносится снова, полный страха и боли, полузадушенный.
— Рэндо… — тревожно шепчет Средняя Сестра.
Тот сдвигает брови. Все мышцы в его теле напрягаются, по спине пробегают мурашки, волосы встают дыбом. В единый миг Рэндо Хараи перестает быть губернатором и вновь становится опытным офицером.
…на правой руке — боевая магия, на левой — высокая. Вычерчивая схемы заклятий, Рэндо мягко оттесняет перепуганную женщину к реке, собой загораживает ее от густолиственных деревьев аллеи, среди которых таится опасность. Дрожащие пальцы Ирмерит касаются его рукава.
— Что это?
— Пока не знаю, — спокойно отвечает он, готовый сжечь зеленую колышущуюся завесу. — Не бойтесь, Ирме. Я сумею вас защитить.
— Рэндо…
…Но готовые заклинания пропадают впустую. Стряхивая незамкнутые схемы с рук, губернатор почти рычит от ярости:
— Как давно ты за нами следишь?!
Ирмерит позади тихо ахает.
Ветви качаются, дерево надрывно скрипит, и наземь перед двумя уаррцами спрыгивает серебряный айлльу.
В когтях Аяри, точно овца, ставшая добычей ирбиса, безвольно болтается человек; по зеленой узкой одежде жертвы, явно предназначенной для того, чтобы скрываться среди листвы, расплываются бурые пятна крови.
Туземец.
— Я следил за ними, — без выражения говорит айлльу.
И швыряет на песок перед губернатором сломанный лук вместе с его злосчастным владельцем. Рэндо смаргивает, щурится, различая магическую ауру; оружие выглядит жалко, но тот, кто изготовил этот лук, несомненно, предназначал его для убийства уаррца.
Возможно, для убийства губернатора Хараи.
Островитяне так и не освоили Четвертую магию. Труд неведомого мага оказался бы бесполезен, даже снабженная заклятием стрела не пробила бы защитные схемы Рэндо, но само ее существование…
Впрочем, на деле непокорство айлльу куда опаснее для губернатора, чем неумелые покушения на его жизнь. Слух о том, что Хозяин Богов в действительности над ними не властен, принесет больше вреда, чем полдюжины подобных убийц.
Поэтому
Аяри не понимает, отчего господин в таком гневе; несчастный туземец скорчился на песке у ног серебряного демона, он тихо стонет — кажется, Аяри сломал ему несколько костей… и вид у айлльу совершенно как у кота, добывшего мышь. Рэндо думает, что его спокойствие порождено бесовским упрямством, а то, в свою очередь, коренится в бездонной гордыне. Маи сумел заставить айлльу бояться себя, но тигр не перестает быть хищником оттого, что подчиняется дрессировщику…
— Их здесь несколько, — говорит Аяри. — Допроси этого. Я убью остальных.
У Рэндо мутится взгляд. Он впивается ногтями в ладони. Губы искривляет усмешка: «Гневливость, Ирме? Из нас двоих, похоже, гневливостью больше страдаю я».
— Стоять, — сквозь зубы цедит он.
— Они разбегутся.
— Это приказ.
Бледные ноздри чуть расширяются.
— Я хочу сохранить твою жизнь.
— Спасибо. Я займусь этим сам.
— Два дня назад был Кинай, — терпеливо, точно пытаясь достучаться до его разума, повторяет Аяри. — Теперь эти. Их всех надо убить.
— Ты хочешь решать за меня, Аяри?
Некоторое время айлльу молчит, и Рэндо недобро усмехается: выглядит это так, будто демон всерьез обдумывает ответ.
— Этот преступник в твоей воле, — наконец, говорит Аяри, и преспокойно поворачивается, собираясь уйти.
— Я велел тебе стоять.
Айлльу останавливается и смотрит на господина через плечо; лицо его исполнено такого высокомерия, что Ирмерит за спиной Рэндо тихо хихикает:
— «Гордыня твоя больше, нежели у царицы Ликрит», — цитирует она еще одну фразу Легендариума; эти слова великая первосвященница Данирут сказала родичу Аяри, жившему в окрестностях Рескидды пять тысячелетий назад.
Удивительным образом звук голоса Ирмерит успокаивает губернатора, готового уже сорваться. Рэндо проводит по лицу ладонью.
— Возвращайся к коляске, — равнодушно говорит он, — и жди меня. Неделя на цепи.
Айлльу, выслушав его, неопределенно поводит головой и удаляется, почти величественный в своем спокойствии. «Почему я не послушал Тайса… — думает Рэндо, провожая его взглядом. — Он же меня предупреждал… Этот горделивец боится только Маи, но я не хочу отдавать его Маи, и все мои угрозы — действительно пустой звук. Немудрено, что он мне не подчиняется. Но это не может так продолжаться…»
— Все же поразительно, — говорит Ирмерит, прерывая ток его мыслей, — своими глазами видеть то, о чем говорят древнейшие песни Легендариума… живую сказку.
Рэндо подыскивает ответ, но Средняя Сестра не ждет его: скользнув мимо губернатора, она склоняется над неудачливым убийцей, который по-прежнему лежит на земле, сжавшись в комок:
— Как тебя зовут? Где у тебя болит?
Губернатор невольно улыбается; тепло дружеской любви согревает его грудь. «Ирмерит, — думает он со светлой горечью, — лучшая из женщин, если бы я мог составить ваше счастье, сказать вам «ты»! как несправедливо, что вы одиноки. Ваша любовь отдана недостойному человеку. Слишком часто любовь достается недостойным».