Далекие твердыни
Шрифт:
— Не ждал вас так рано, господин Кинай, — сказал Рэндо, остановившись на верху лестницы. Ему пришлось возвысить голос, потому что ниттаец, в соответствии с весьма обременительными правилами местного этикета, лежал носом в землю у самых ворот. Широкие рукава одеяния разлетелись по мрамору и траве. Облаченный в золото и багрянец, в таком положении Ллиаллау как никогда напоминал яркую бабочку.
Услышав голос губернатора, он поднял лицо.
— Высокочтимый, золотой, сиятельный господин Хараи! — выговорил вельможа почти без акцента, звучным, хорошо поставленным голосом. — Не разгневайтесь на жалкого Киная. Да придет вам всякое благо, падут враги, уничтожатся препятствия…
— Господин Кинай, поднимитесь. Доброго вам вечера.
Плавная речь Ллиаллау пресеклась.
Следя за ним взглядом, Рэндо скорбно покачал головой. Господин Кинай, глава одного из знатнейших домов Хетендераны, был его старый знакомец; бесценный советник во всем, что касалось традиций, он мог взглянуть на них со стороны, но даже по приказу губернатора не мог от них отрешиться. Согласно нелепому обычаю, вельможа прополз через двор на четвереньках, марая в пыли роскошные одежды, поставил, точно собака лапу, правую руку на нижнюю ступеньку лестницы, и только после этого встал на ноги — впрочем, держа глаза смиренно опущенными долу.
Тайс, тенью стоявший за плечом хозяина, тихо фыркнул: айлльу тоже забавляли эти ритуалы. Вельможа вскинул на него подведенные глаза и снова потупился. Рэндо позволил себе сдержанную улыбку. Бедный туземец видел перед собой могущественного духа, одного из тех, кому его предки приносили жертвы и возносили моления. Хотя в жилах самого господина Киная текла одна восьмая крови айлльу, это ничуть не умаляло благоговения и страха, которое островитянин испытывал перед бессмертными божествами; он по-прежнему смотрел на айлльу подобострастно, чем вызывал ответное презрение.
Некоторые вещи меняются лишь вместе с поколениями, взявшими их в обычай.
— Высокочтимый господин губернатор! — выговорил Ллиаллау чуть менее внятно. — Все мысли жалкого Киная — только о вашем сиятельстве, о вашей доброте. Киная привели заботы об укреплении сиятельного господина губернатора.
Рэндо разглядывал немногочисленную по мерках островов свиту ниттайца. Зрелище его забавляло: последний носильщик был одет роскошней сиятельного господина губернатора.
— Большое спасибо, господин Кинай, — сказал он, — хотя я, признаюсь, ждал вас завтра. Пройдемте в дом. Тайс, передай управляющему и экономке, чтобы позаботились о свите господина Киная. Потом я жду тебя в кабинете.
Краем глаза Рэндо заметил, как исказились асимметричные черты Тайса: тот даже на минуту не желал оставлять его на попечение Аяри.
Высокая, неподвижная как изваяние фигура второго айлльу серебрилась в тенях; бледное нечеловеческое лицо было лишено всякого выражения. Поймав взгляд господина, Аяри бесшумно, как призрак, двинулся с места.
Ллиаллау шарахнулся от божества, придержавшего перед ним дверь.
Все в доме, за исключением разве часов и ламп, было изготовлено местными мастерами, но видом своим вплоть до последней малости повторяло вещи, что были в ходу на континенте. Зеленое сукно, красное дерево, беленые потолки — привычная благородная скромность. В жилище губернатора разряженный ниттайский вельможа выглядел диковинной птицей.
Оказавшись в кабинете, он снова уткнулся носом в пол. Губернатор поморщился; но на ум ему пришли слова Тайса, и раздражение Рэндо поулеглось. На месте Ллиаллау и сам он мучился бы тревогой: тщательно исполняя ритуалы, ниттаец просто пытался успокоиться. «Стоит быть с ним ласковее», — подумал губернатор.
Аяри занял свое место у стены. Человек скрестил бы руки на груди, оперся на одну ногу; айлльу стоял совершенно прямо, опустив руки вдоль тела, и казалось, даже огромные серебристые глаза его оставались неподвижными.
— Поднимитесь, господин Кинай, — попросил уаррец. — Я не государь император, чтобы падать передо мною ниц. Да и Его Величеству подобное не было бы лестно.
Грациозным движением вельможа поднялся и, едва глянув на губернатора, низко опустил голову.
Он был невысок ростом, с узкой и легкой костью; огромные, как у всех островитян, глаза и маленький рот придавали его лицу сходство с кошачьей мордой. Ярко-алые волосы, стянутые в сложный узел на затылке, украшала высокая диадема в виде восходящего солнца. Губернатор знал, что лучи у венца весьма острые, и в случае необходимости он может служить оружием. На тонких щиколотках и запястьях Ллиаллау позванивали драгоценные браслеты, кисти шнуров и отверстия под шнуровку на одежде отягощали цветные камни.
Вид у Ллиаллау был несчастный.
Верить ему, конечно, не следовало — он был изрядный хитрец и больший актер, нежели любой обитатель актерского квартала. Тем не менее, губернатор благосклонно улыбнулся. «Господин Кинай, честный доносчик, — насмешливо сказал он про себя, — что бы я без вас делал».
Он уже знал все, что мог знать Ллиаллау, и даже больше того. Но сведения, добытые Домом Теней, и сведения, сообщенные главой аристократической семьи, существенно отличаются друг от друга: верность Ллиаллау означает верность дома Кинай, а через него — верность города Ниттая и всей Хетендераны. С несогласными же побеседуют…
— Я слышал, сиятельный господин губернатор, — полушепотом проговорил ниттаец, — ныне… ныне — сиятельный господин наместник!
— Как быстро распространяются слухи, — усмехнулся Рэндо. — И все уже решено за меня.
Ллиаллау переломился в поклоне.
— Умоляю простить жалкого Киная!
— Я вас слушаю, господин Кинай.
— Сиятельный…
— Вы намерены были что-то мне сообщить, ведь так? Что-то весьма срочное, раз так торопились?
Ллиаллау, не разгибаясь, поднял глаза. Рэндо сплел пальцы, откинувшись на спинку кресла.
— Через неделю, — тихо сказал вельможа. — Через неделю сиятельный господин губернатор намерен почтить своим присутствием дом господина Лодай Йильмейу. Слухи быстро распространяются, высокочтимый господин Хараи. Господин Лодай… в своем невежестве осмелился предположить, какие законы вы предпишете к исполнению, сев в кресло наместника в прекрасной Метеали. Он, в прискорбной глупости своей, был настолько удручен, что разум его совершенно помутился.
— Я сожалею о господине Лодае.
— Господин Лодай намерен попытаться… прекратить ваше благородство и доброту на земле.