Далекие твердыни
Шрифт:
Вихрь прокатился через всю веранду; яркое серебро смешалось с багрянцем. Пол дрогнул от тяжелого удара, блеснуло лезвие, чья-то рука ухватила рукоять, выдернула, выронила, когда другая рука с коротким замахом хлестнула по лицу, раздался нечленораздельный вскрик, на некрашеное дерево закапала кровь.
— Бесы, — повторил Рэндо, уже не в воздух, а вполне по адресу.
Шипение и рык были совершенно нечеловеческими.
Уаррцу потребовалось не более трех ударов сердца, чтобы растерянность сменилась гневом. «В бою, — мелькнула саркастичная мысль. — То-то я думал, что не видел Ллиаллау в бою…»
Теперь — видел.
Сущий бес.
…они походили на пару хищных кошек, сцепившихся в схватке не на жизнь, а на смерть. Пусть рыжая рысь не была противником для белого горного ирбиса, но сопротивлялась отчаянно. Теперь открылось, каким обманом зрения была хрупкость ниттайского вельможи. Пытаясь стряхнуть с себя разъяренного айлльу, Кинай выгнулся, как натянутый лук, кости его трещали, в горле клекотал надрывный хрип; за рукоять кинжала он и его противник держались в четыре руки, и каждый пытался выжать его к чужому горлу. Айлльу был вдесятеро сильнее, но ниттаец защищал свою жизнь и не стал для Аяри легкой добычей.
Рэндо вдохнул и выдохнул. Утихомирив первый гнев, он устало велел:
— Аяри. Оставь его.
Айлльу точно не слышал. Рэндо пришлось повысить голос.
— Аяри, назад. Аяри!
Серебряный айлльу медленно повернул голову. Верхняя губа его оставалась вздернутой, обнажая острые клыки, ноздри раздувались, зрачки оказались расширенными, точно под действием наркотика. Казалось, он намерен был подчиниться только после того, как добьет жертву.
— Аяри, я должен посадить тебя на цепь?
Лезвие приблизилось к шее Ллиаллау еще на два пальца.
Айлльу упорствовал.
Губы Рэндо дернулись почти так же, как у благородного хищника перед ним. Он сознавал, что бьет по открытой ране, но был слишком зол, чтобы это соображение его остановило.
— Или мне вернуть тебя туда, откуда взял? Мне не нужен неуправляемый айлльу.
…Аяри вздрогнул и вжал голову в плечи.
Рэндо перевел дыхание.
— Ллау, — приказал он, — отдай ему кинжал. Я не хочу твоей смерти. Аяри, отойди от него.
Айлльу повиновался. Поднявшись, он протяжно выдохнул, под конец перейдя на рык, но когда он заговорил, голос оказался, как обычно, совершенно бесстрастным.
— Кинжал отравлен, — сказал он. — Яд тар-ит, для чистокровного человека царапина — смерть в пределах двух вздохов.
Рэндо покачал головой. Услышанное его не удивило и не потрясло.
— Аяри, — сказал он, — как давно ты за мной следишь?
— Я слежу за ним, — подбородком айлльу указал на сжавшегося ниттайца. — С того часа, как он появился здесь.
— Я давал тебе такое приказание?
— Нет.
— Ты когда-нибудь научишься подчиняться? — очень мягко спросил Рэндо.
Бледные ноздри Аяри снова расширились.
— Я хочу сохранить твою жизнь, — сказал он, застывшими глазами глядя прямо перед собой.
— Отрадно слышать. Но не думаешь же ты, что я… замри!
Рэндо подавил облегченный вздох — он успел. Рука Аяри, вновь рванувшегося к злосчастной жертве, остановилась. «Хотя бы иногда это прекрасное создание делает то, что ему говорят… но гораздо чаще делает то, что ему вздумается. Надо было сразу отобрать у него кинжал», — удрученно подумал уаррец.
Господин Кинай, судя по виду, уже простившийся с жизнью, стоял на коленях. Айлльу держал его за волосы, заставляя откидывать голову назад. В другой руке Аяри сжимал рукоять клинка: смертоносное лезвие поблескивало на расстоянии пальца от шеи неудачливого убийцы. Разбитые губы Ллиаллау были в крови и кривились диковатой улыбкой.
— Сиятельный господин, — проговорил он свистящим шепотом, — сказал, что я не смогу его даже поцарапать…
— Это правда, — хмуро ответил Рэндо и продолжил, роняя слова как камни: — Аяри. Еще одна такая выходка. И ты мне больше не нужен. Это понятно?
Айлльу выпрямился и с силой метнул кинжал отвесно вниз, вогнав его острием в доски пола. Казалось, вся его ярость ушла в одно это движение, потому что после он застыл у стены, в той же позе и столь же неподвижный, как несколько часов назад, но Рэндо почти физически чувствовал, как его раздирает злоба: профессиональный маг, он был чуток к специфической ауре демонов.
— А чтоб вас всех… — пробормотал он и направился к полумертвому от ужаса и отчаяния Кинаю.
Единственное, что было общего во внешности уроженца Кестис Неггела и аристократа Хетендераны — их лица покрывала роспись. Но если господин Кинай украшал себя драгоценной косметикой, то наместник Восточных островов следовал другой традиции. На лбу и щеках Хараи были начертаны схемы боевых заклинаний.
Одно из них защищало его от ран.
Конечно, от разрыва бомбы схема уберечь не могла, даже осколок, обладавший достаточным ускорением, способен был пробить эту защиту — но не стрела и тем более не удар кинжала.
Глядя на Рэндо снизу вверх, маленький предатель замер от страха. Кровь из разбитого рта текла по его подбородку, уродуя нежное лицо.
— Вот как, — грустно сказал губернатор. — Семейство Кинай предано сиятельному господину Хараи… Разве я чем-то обидел тебя, Ллау?
— Рэндо… — пролепетал тот. Черты его исказились, будто предатель собирался заплакать.
Губернатор сел на корточки, достал платок, стер кровь с лица своего бывшего доверенного советника. Ллиаллау робко накрыл его пальцы своими.
— Я знал, — сказал Рэндо успокаивающе, отдав ему платок.
Господин Кинай задрожал.
— Я знал, — повторил Хараи. — Ты ничем меня не удивил.
— Рэндо… я… не мог…
— Знал, но не все, — Рэндо взял Ллиаллау за подбородок. — Послушай, Ллау. Я хочу, чтобы ты сказал мне одну вещь. И тогда я отпущу тебя. Или, хочешь, возьму под свою защиту? Подозреваю, в этом ты нуждаешься больше.