Далеко ли до Сайгатки?
Шрифт:
Ганя зорко всматривалась в даль. Было похоже, что у моста движется что-то. Или это темнеют кусты бузины? Нет, кто-то шёл по дороге… Не Варя ли?
Навстречу шагал паренёк. Он нёс на плече палку, на ней висел аккуратный деревянный сундучок. Паренёк споткнулся и тихо выругался.
— Эгей! — окликнул он. — Ты здешняя, девочка?
— Тутошняя, — поджав губы, строго ответила Ганя.
— Поди-ка сюда.
Она сделала два шага и застыла.
— Да ты не бойся, не обижу. Слышь-ка, я с пристани.
Ганя наклонила голову и сказала, как взрослая:
— Ступай своей дорогой.
— А я тебя спросить хочу. Школа московская где здесь стоит, не слыхала? Сто восемьдесят шестая.
— Слыхала.
— Ну?
— Вот и ну. И не здесь вовсе. Эвон-ка куда забрёл! У нас Сайгатка, а они в Тайжинке. Здесь разведчики стоят.
— Разведчики?
— Сказала ведь…
Паренёк радостно свистнул, перекинул на другое плечо сундучок.
— Слышь-ка, мне в самый раз и к разведчикам! Девчонка одна, Бурнаева по фамилии, есть у них такая?
Ганя повела плечами и ответила важно:
— Есть. Бурнаева, звать Варей.
— Точно. Тогда — порядок! Ты мне её покличь, а?
— Да, покличь… Я вон её сколечко дожидаюсь. Она аккурат из той школы московской с Тайжинки придёт. А вы сами откуда будете?
— Сарапульские мы, — с готовностью отозвался паренёк. — Ты вот что: по какой дороге идти, я её встречу, Бурнаеву Варю? — спросил подумав.
Где-то радостно залаял Угрюм. Потом по свежему снегу зашелестели шаги, и от кустов бузины оторвались две тени.
Первой, прихрамывая, шла Варя. За ней, сунув руки в карманы, двигался Мамай в распахнутом пальто, в ушанке с торчащими ушами. Тесёмки их болтались по ветру.
— Гань, ты это? — крикнула Варя.
— Я. Чего так долго не шла?
— Чуть не заблудились вот с ним, с Мамаем… Снежищу-то! Спиря почему-то в школу так и не пришёл.
— Спиря с утречка на шурфы уехал, нету его всё.
Варя подковыляла к околице, ухватилась за слегу.
— Ой… А это кто там?
— К тебе это! — заторопилась Ганька. — Тебя спрашивает. С пристани.
Паренёк, не опуская сундучка, приблизился и сказал смущённо:
— Слышь ты, не признаёшь, никак?
Варя пристально и удивлённо всматривалась в него.
— Ко… Козёл! — вдруг радостно вскрикнула она. — Андрюша Козлов! Козлик!
— Он самый.
— Ой, Козлик, ты? Откуда?
— К тебе пришёл. Помнишь, тогда говорила: в случае чего, к нам в Сайгатку приезжай, разведчиков спросишь. Вот я и приехал. Братан мой на передовую ушёл, а я к вам. Может, работа какая при разведке найдётся или что. Один я теперь остался…
— Ой, Козлик!
Вернувшись вечером вместе с Ганиной сестрёнкой из военкомата, Маша Азарина остановилась у ограды своего дома. Она не замечала, что платок упал ей на плечи и снег, тая стекает с волос.
— Тётенька Марья Степанна, в избу айдате! — жалобно тянула Домка.
В глазах у Маши, не выливаясь, стыли слёзы.
Луна раздвинула тучи, скользнула по снегу, осветила натоптанные у калитки следы.
— Тётенька Марья Степанна…
Не дождавшись ответа, Домка толкнула калитку и проворно покатилась к избе. Вернулась она вместе с Ганей.
Маша всё так же смотрела на перекладину забора. Почувствовав, что Ганя осторожно трогает её, Маша повернулась, взяла обеими руками голову девочки и прижала к груди.
— Спирька… Спири всё нету… — дрожа сказала Ганя.
— Что говоришь?
— Спири с утра нету. Боязно чего-то… — прошептала Ганя. — С Верой Аркадьевной давеча уехали, и нету их!
Маша точно очнулась.
— Что говоришь? С утра уехали?
— Ага.
— А Борис Матвеевич?
— В Сарапул бумаги повезли, тоже не вернулись.
Маша, не вытирая слёз, провела рукой по лбу, по щеке.
— Что ж сразу мне не сказала? В избу пойдём.
На крыльцо соседнего, Спирькиного, дома выскочила в одном платье Варя. Крикнула что-то, увидев Машу, быстро перебежала свой двор, привстала на ограду.
— Маша, — спросила тревожно, — а с тобой что? Беда какая-то, да?
— Не со мной одной, — горько ответила девушка. Роняя с плеч платок, она оторвалась от ограды.
— Ехать надо, их искать, — сказала решительно. — Веру Аркадьевну со Спирей. Не стряслось ли чего, гляди, какая метель была! Они на Боярыне?
— На Боярыне.
— Ганя, духом лети на конный, за Пегим. Пусть запрягают в розвальни.
Ганя нырнула в калитку.
— Послушай, Маша. — Варя схватила её за руку. — И я с тобой тоже поеду.
— Ещё чего! Захворать хочешь?
— Нет, я оденусь тепло. Нельзя тебе сейчас одной, я же знаю. Хорошо?
— Мала учить, не выросла. Тулуп лучше Веры Аркадьевнин собери и шаль. Быстро.
— Сейчас!
Когда Маша с фонарём в руке застилала в запряжённые уже розвальни овчину, к воротам её дома снова подбежала Варя, одетая в шубу и тёплый платок. Она была не одна. За ней с ворохом одежды шли два совершенно незнакомых паренька: один повзрослее, в стёганке и кирзовых красноармейских сапогах, второй в пальто нараспашку и ушанке с торчащим ухом.
— Это ещё кого привела? — сурово спросила Маша.
— Мы вот с ним, — Варя показала пальцем на паренька в стёганке, — мы вот с ним, его зовут Андрей Козлов, с тобой вместе поедем. А он, — Варя показала на второго, в ушанке, — это Мамай. Женя Голиков. Пусть они с Ганей здесь дядю встречают. Я дяде про всё написала!..
— Это с чего же это вы со мной вместе поедете?
— Маша, мы же тебе поможем, если что, вот увидишь! Хорошо?
Маша внимательно оглядела обоих.
— После я тебе расскажу, откуда они взялись. Можно, Маша, да?