Дальше самых далеких звезд
Шрифт:
– Не будем об этом говорить. Ты встречался с капитаном, пил с ним ром, а я присутствовал при этом и помню каждое слово. Капитан сказал…
– Ладно, – перебил Калеб, – не будем, так не будем. Но помнится, мне были пожалованы кое-какие привилегии… Ром у тебя еще остался?
– Без проблем.
Прямо из пола выросла стойка, а на ней – стакан с янтарной жидкостью. Калеб понюхал напиток, сделал глоток, потом другой, и откашлялся. В любом цивилизованном мире он мог получить информацию о случившемся на Шамбале, но здесь ею владели капитан и Людвиг. Что ж, решил он,
– Сьона Дайана, – опять промолвил Людвиг, – нуждается в совете. Скорее даже в помощи. С ней что-то происходит в последние дни. Что-то такое, чего я не могу понять.
– А говорил, что многое знаешь о людях, – буркнул Калеб, допивая ром.
– Наверное, ты прав: знать людей не означает знать женщин. Я разбираюсь в мотивациях мужчин, ими движут жажда знаний или власти, чувство долга, месть, воинственность, гордыня, десятки иных побуждений, несвойственных женщинам. Кажется, несвойственных – мой опыт в этой части невелик. Я подозреваю, что разум женщин устроен иначе, с такой нелогичностью, будто они принадлежат к другой человеческой породе.
– Однако есть то, что нас объединяет, – возразил Калеб.
– Например?
– Любовь. Иногда – тяга к приключениям и авантюрам. Еще… – Он задумался на секунду. – Еще, пожалуй, страх.
– Да, страх. Универсальное чувство, присущее людям и животным, – согласился Людвиг, тоже помолчал недолгое время и произнес: – Но есть разница: зверь боится потерять жизнь, человек – жизнь и самосознание, свое «я». Сьона Дайана… Наверное, она испытывает страх, сильный страх, причина которого мне непонятна. – Он снова сделал паузу. Затем: – Она просто в отчаянии, Калеб. Ты должен ей помочь.
Калеб усмехнулся.
– Больше некому? Я, разумеется, готов утешить любую красотку, но только не супругу нанимателя.
Тишина. Потом снова раздался тонкий мальчишеский голос:
– Поговори с ней, Калеб.
– Не уверен, что она согласится.
– Таково ее желание. Она просила, чтобы я не сообщал об этом прямо, но… но я не умею хитрить.
– И правильно. Честность – лучшая политика, – заметил Калеб. – Она хочет встретиться сейчас?
– Да. Я беседую одновременно с тобой и с нею… Она в лаборатории.
– Не пойдет. Пусть спустится в трюм. Самое место для тайных свиданий.
– Как пожелаешь, Калеб.
Шагая по коридору, он думал о странной связи между девушкой с Авалона и интеллектронным модулем, летавшим на этом корабле не меньше столетия. Людвиг не просто благоволил Дайане Кхан, его отношение к ней было окрашено теплом – возможно, более сильными, более яркими эмоциями. Забота, сострадание, стремление помочь, защитить от опасности… Являлось ли это проявлением любви?.. Мог ли разум, пусть подобный человеческому, но лишенный тела, любить и мечтать о несбыточном, о взаимности?.. Чем такое чувство могло обернуться для Людвига?.. Трагедией?.. Или всего лишь приятным воспоминанием, которое он сохранит на долгие века?..
Вопрос оставался открытым. Калеб не раз летал на кораблях, подобных «Людвигу Клейну», но прежний опыт был бесполезен – как и люди, искусственные интеллекты отличались друг от друга.
Он спустился в трюм. Дайана стояла у наземного краулера, прислонившись к бронированной обшивке кабины. Ослепительный свет падал на ее бледное лицо. Глаза с янтарной радужкой потускнели, пряди волос, темные и светлые, в беспорядке рассыпались по плечам, губы были блеклыми и уже не походили на лепестки цветка.
– Людвиг, свет слишком яркий, – произнес Калеб.
Дайана слабо повела рукой.
– Нет… пусть останется… я боюсь темноты…
– Пусть останется, – согласился Калеб.
Он шагнул к девушке, и она вдруг очутилась в его объятиях. Ладони Дайаны легли на его плечи, лицо спряталось на груди, волосы щекотали щеку; прикоснувшись губами к ее виску, он ощутил жаркое стремительное биение крови. Она дрожала так сильно, что Калебу на мгновение показалось, что он не удержит ее, что Дайана выскользнет у него из рук, упадет на палубу и останется лежать там, сотрясаясь в конвульсиях. Он обнял ее крепче, погладил по спине. Странное ощущение охватило Калеба: сейчас он не желал ее так, как мужчина желает женщину, он лишь сочувствовал ей, ее непонятному горю, ее страху; сочувствовал и стремился помочь. Возможно, то была любовь, но такая, какой не ведают Охотники, лишенные матерей.
– Что с тобой? – тихо промолвил Калеб. – Успокойся и скажи: что с тобой?
– Если бы я знала!.. Если бы знала!..
Она отстранилась и подняла лицо. В ее глазах блестели слезы.
– Ты знаешь. Человек помнит о том, что с ним случилось.
– Я не совсем человек… – пробормотала Дайана. – Я… я клон… клон настоящей Дайаны Кхан…
– Что с того? Я тоже родился не от матери. Так появляется на свет четверть населения Земли. Мы оба из инкубатора, но мы люди, а ты – видит Святой Бозон! – еще и очень красивая девушка… Так что же случилось?
– Священник… он что-то сделал со мной… Мы были в коридоре жилой палубы, поздно вечером, несколько дней назад… Его глаза… глаза… Не помню, больше ничего не помню, но я… я изменилась, и это меня пугает… Я стала желать… желать… – Ее голос стих.
Калеб нахмурился.
– Наш братец Хакко та еще змея! И не только тебе он не по нраву! Ну, я с ним разберусь!
– Не надо, – прошептала Дайана, – не надо разбираться… Я только хочу знать, что он сделал. Это не похоже на гипноз… это более сильное внушение… Зачем? Для чего?
Как любой Охотник, Калеб был наслышан об умениях адептов. В некотором смысле они являлись конкурентами Братства – пусть не истребляли безмозглых чудищ вроде саблезубых крыс, но с одержимыми справлялись превосходно. И не только с ними – в некоторых мирах они так усердно изгоняли демонов, что кровавый след тянулся на века.
Склонив голову, Калеб заглянул в лицо Дайаны.
– Я с ним побеседую… побеседую с этим ублюдком, клянусь Великими Галактиками! Но корабль – неподходящее место. Видишь ли, разговор может затянуться и перейти в другую фазу, а капитан просил не нервировать Людвига.