Дама Пик

Седов Б. К.

Генри со своими убийцами стоил целой роты.

Наша завтрашняя задача на первый взгляд представлялась довольно простой, но это только на первый взгляд.

Когда визирь водил нас по дворцу и, притворно ужасаясь, показывал на давно уже не действующие люки в полу, выскакивающие из стен зазубренные копья, опускающиеся на человека потолки проходных каморок, которые в нужный момент превращались в глухие камеры, и прочие ужасные и коварные ловушки, я уловил в его речах скрытый намек на то, что другие приятные сюрпризы, которые он нам не показывает, в полном порядке

и действуют безотказно. Так что если кто-нибудь посторонний попытается проникнуть во дворец, то тут ему и конец придет.

Я, конечно, притворился тупым и сделал вид, что не понимаю таких намеков. Наташа, между прочим, тоже сразу же поняла, что к чему.

Да и мои ротвейлеры были не пальцем сделаны, тем более что все они в свое время побывали в странах Востока и Азии с более чем щекотливыми миссиями. Многие из их коллег навсегда остались там, кто – придавленный массивной плитой, кто – пронзенный отравленным шипом, неожиданно выскочившим из стены, кто – разрубленный напополам спинкой кровати, вдруг превратившейся в нож гильотины… В общем, увлекательных способов отправить человека на тот свет азиаты выдумали несметное количество.

Все мы понимали это, и первым пунктом служебной инструкции на завтрашний день была величайшая осторожность.

Вторым пунктом шла личная гвардия шаха Аль Дахара, которая представляла из себя разношерстную компанию, вооруженную автоматами Калашникова. А если выражаться более точно, по-российски, то это была просто толпа бандитов, состоявшая из безмозглых шестерок, которыми руководил бородатый пахан в чалме и с множеством перстней на руках.

Их было рыл двадцать, и они слонялись по дворцу и по территории парка, с грозным видом держа пальцы на спусковых крючках.

Лично меня от всего этого только смех разбирал, а на лицах Генри и его ребят я неоднократно видел презрительную гримасу. Но как бы то ни было, если обкуренный воин Аллаха поливает все вокруг себя веером пуль, то от его тупости и неподготовленности они не превращаются в ватные шарики. Продырявят за милую душу, и отправишься на свидание с апостолом Петром.

Но все же это были люди, и мы знали, чего можно от них ждать.

Потом шел сам Коран, точнее – его изъятие.

Больше всего я боялся, что сокровищница окажется ловушкой, причем ловушкой серьезной. Ведь если я хоть что-нибудь понимаю, эта относительно небольшая комната даже без Корана стоила больше, чем весь дворец вместе с парком, прудом и павлинами. А раз так, то нужно быть полным идиотом, чтобы не позаботиться об ее защищенности. Самого Аль Дахара мы еще не видели, зато визирь совершенно очевидно был прожженным жуликом и коварным хитрецом.

И, наконец, отбытие из дворца.

Сначала мы с Генри рассчитывали отвалить отсюда на тех же автобусах и грузовиках, на которых приехали, но, увидев стоявший на крыше вертолет, одновременно пришли к выводу, что улететь по воздуху будет куда правильнее, чем с воплями и фейерверком нестись с украденным добром на машине по пыльной территории чужой страны. Погони со стрельбой и визгом шин хороши только в кино. На самом же деле это весьма неприятное

и очень опасное развлечение.

Но при этом варианте нужно было решить вопрос с нашими девочками и обслугой. Взять их всех на вертолет мы не могли, потому что их было слишком много, и поэтому мы решили попросту бросить их на произвол судьбы, но судьба эта была вовсе не такая горькая, как можно было подумать.

Когда все будет сделано и мы будем уже в воздухе, Генри сразу же свяжется по своим старым каналам с американской спецурой, которой в Пакистане, как, впрочем, и везде, полно. Он скажет, что во дворце шаха Аль Дахара находится большое количество захваченных ваххабитами европейцев, которых заманили туда обманом. Спецы свяжутся с правительством, а оно, не желая портить отношений с Америкой, сразу же направит туда военных, так что всю эту компанию накроют и оставленные нами люди будут благополучно освобождены.

Дай Бог, дай Бог…

Я решил, что лучше даже не думать о том, что будет, если эта часть плана провалится, и, завершая совещание, сказал:

– Ну что же, джентльмены, я надеюсь, все ясно. Так что чистите стволы и ботинки, завтра показательное выступление. Желаю всем спокойной ночи.

Дисциплинированные джентльмены встали из кресел и, вежливо пожелав нам с Наташей не терять времени даром, вышли из комнаты.

Когда мы остались одни, я снова уселся в кресло и закурил.

Наташа некоторое время молча смотрела на меня, затем вытащила из ящика с битым льдом банку пива и сказала:

– Вроде все правильно спланировали, но меня не оставляет такое чувство, что это еще не все. Можешь считать это женской интуицией, но сюрпризы обязательно будут. Причем я имею в виду вовсе не ловушки в коридорах, а человеческий фактор.

Она открыла пиво, а я выпустил дым в потолок и спросил:

– Что значит – человеческий фактор?

Сделав несколько глотков, Наташа шумно выдохнула, вытянув губы, и сказала:

– Надо поставить памятник тому, кто придумал холодное пиво.

– А я слышал, что в Киеве стоит памятник салу.

– Это что – свинье, что ли?

– Нет, не свинье, а именно салу. Правда, я сам его не видел, но мне говорили, – я тоже взял из ящика со льдом банку пива и, открыв ее, вернулся к основной теме: – Так что это за человеческий фактор такой?

– Мне очень не нравится, что вокруг дворца вертится Надир-шах.

– Мне тоже не нравится, а что делать?

– Ну, что делать – как раз понятно, – сказала Наташа, откидываясь на спинку кресла. —

Хватать Коран и быстро сваливать отсюда. С этим все ясно. Меня больше интересует, что ему здесь нужно. Если Надир-шах пасется вокруг Корана – это одно дело. Пусть себе. Главное, чтобы не совался сюда. А если его интересуем мы…

– Что значит – мы?

– То и значит. Знахарь, например.

– А-а, вот ты о чем… Я тоже думал об этом. Но не получается. Если бы он знал, что этот самый Знахарь едет к Аль Дахару, то самым верным было бы напасть на нас по дороге в какомнибудь ущелье, а не устраивать беспредел со стрельбой в доме уважаемого человека.