Дама Пик
Шрифт:
Осторожно выглянув из-за деревьев, мы увидели, что на улицу выскочили шестеро бородатых бандитов и, выставив автоматы перед собой, стали оглядываться по сторонам.
Я схватился за «Узи», но мистер Уотерс отодвинул меня мощной татуированной рукой и сказал:
– Отдохни, сынок, дай-ка мне…
После этого он передернул на своем танковом пулемете затвор, похожий на дверную щеколду, и, выйдя из-за деревьев, нажал на спуск.
Пулемет неторопливо загрохотал, напоминая отбойный молоток, да и действие у него оказалось почти таким же. От стены, у которой сгрудились жаждавшие нашей крови воины Аллаха, полетели кирпичи, а сами они один за другим повалились на землю.
Эффект применения этого пулеметика оказался ужасающим.
У одного из гвардейцев Аль Дахара оторвало руку, и она, вертясь, упала на землю, а голова другого разлетелась так, будто в ней взорвалась граната.
Уотерс прекратил огонь и, повернувшись к нам, сказал:
– Учитесь, щенки!
Однако времени на эффектные кинематографические разглагольствования не было, и я спросил:
– Что с девочками?
Генри, будучи старшим, ответил:
– Когда началась пальба, я раздал обслуге оружие и приказал защищать их, как конституцию Соединенных Штатов.
Я посмотрел на Наташу, которая в это время засовывала честно заработанный полтинник в бюстгальтер, и, вздохнув, сказал:
– Обкуренные недоумки, которые во дворце – не в счет. Они, конечно, будут палить во все подряд, но ковбои из них никудышные. А вот те, которые подтянулись ночью вместе с Надир-шахом – серьезные ребята. Имейте в виду.
Генри кивнул и, как бы в подтверждение моих слов, со стороны дороги к южным воротам раздался одиночный выстрел, и Уотерс схватился за ухо.
Между его пальцами показалась кровь, и он завопил:
– Ах ты, мусульманский козел! Ну, я до тебя доберусь!
Все пригнулись, а Генри бросил на Уотерса пренебрежительный взгляд и сказал:
– Ну что, пошли?
Я посмотрел на Генри и ответил:
– Пошли. Напоминаю: ваша задача – прикрывать нас с Наташей, пока мы будем делать там свои дела. Потом – на крышу и в вертолет. А что Алена?
– Они с Батчером пробираются к северным воротам.
– Хорошо. Ну, с Богом.
И мы, внимательно посмотрев по сторонам, бросились к главному входу во дворец.
Я хорошо помнил, где находится сокровищница, поэтому, поднявшись на площадку второго этажа, залитую кровью, мы остановились и Генри приказал четверым ребятам оставаться здесь и валить всех подряд.
Заглянув в обеденный зал, который десять минут назад мы с Наташей покинули так невежливо, и посмотрев на застреленного твердой женской рукой Садика, валявшегося на ковре, мы огляделись, и Наташа, неожиданно подняв пистолет, выстрелила в камеру слежения, которая как раз поворачивалась в нашу сторону.
Все правильно, блин.
Теперь за нами будут следить, и, если удастся, перещелкают не спеша.
Черт бы побрал европейскую цивилизацию, добравшуюся-таки до этого средневековья! Вот сидели бы они тут в своих дворцах, постаринке, подслушивали бы друг друга через вентиляционные ходы…
А теперь Надир-шах, а это мог быть только он, сидел перед мониторами и наблюдал, как мы крадемся по коридорам. О хозяине дворца я просто забыл и не хотел вспоминать. Наверняка он сейчас забился в щель и трясется от страха. Я еще на конкурсе понял, что это за тип, так что нисколько не беспокоился о том, что он будет за нами охотиться. Ему бы только свою шкуру спасти.
Генри, поняв, что делает Наташа, огляделся и метким выстрелом разнес вторую камеру, от которой во все стороны полетели осколки черного пластика.
– Все, пошли в закрома, – сказал я, и мы снова вышли на площадку.
Там уже никого не было, и я понял, что ротвейлеры отправились на охоту.
Во дворце была тишина, и мы медленно поднялись на третий этаж, где в конце лабиринта коридоров, как раз напротив входа в гарем, находилась сокровищница.
Неожиданно в другой части дворца прозвучали несколько приглушенных одиночных выстрелов, автоматная очередь, затем отдаленный отчаянный крик, и снова настала тишина.
Мы переглянулись и осторожно вошли в анфиладу комнат, ведущую в нужную нам сторону.
Я шел впереди, за мной – Наташа, озиравшаяся по сторонам в поисках телекамер, а замыкал процессию вооруженный до зубов Генри. Он был вооружен несколькими пистолетами, двумя армейскими автоматами, гранатами, пристегнутыми к бронежилету, а также имел за спиной небольшой рюкзак с дополнительным хозяйством.
Пока все было тихо, и эта тишина начинала действовать мне на нервы.
Если бы откуда-нибудь выскочили вопящие ваххабиты и началась откровенная перестрелка – было бы лучше. А так – идешь и слышишь только шорох собственных шагов. И что будет в следующую секунду – не знаешь.
Вдруг сзади меня раздался выстрел, и я аж подскочил.
Оглянувшись, я увидел Наташу, опускавшую пистолет. Она молча указала мне на разбитую камеру под потолком.
– Предупреждать надо, – проворчал я. – Или ты хочешь, чтобы я еще и заикой стал?
Наташа хмыкнула, и мы продолжили движение.
Комната за комнатой оставались за нашими спинами, и пока что все было подозрительно спокойно. Но вот у Генри на груди запищала рация, и он, схватив ее, нажал на клавишу.
– Ну, что там? – недовольно поинтересовался он, глядя на меня.
Рация захрипела, потом мы услышали прерывистое дыхание одного из спецназовцев, и наконец раздался его голос, искаженный болью:
– Брауна застрелили, а я попался на булавку. А-а, черт…
Снова раздалось его громкое булькающее дыхание, потом голос:
– Их было пятеро, мы их всех положили… Деньги – Клариссе. Ты знаешь, как ее найти…
Снова пауза, затем его голос стал тише, будто он говорил в сторону: