Дама Пик
Шрифт:
Наташа показала на мраморную голову мальчика, стоявшую в отдельном стеклянном шкафчике, и тихо сказала:
– Это Микеланджело. Его ищут уже больше ста лет. Я не удивлюсь, если здесь найдется многое из того, что считается пропавшими шедеврами.
– А это случайно не святой Грааль? – вполголоса поинтересовался Знахарь, кивая на невзрачную деревянную чашку, испачканную внутри чем-то темным, которая стояла в небольшом стеклянном и, судя по всему, герметичном, кубе, покоившемся на высокой каменной подставке.
– Вот уж не знаю.
Она помолчала и с сожалением добавила:
– Эх… Интерпол бы сюда направить!
Осмотр продолжался, и визирь, который, судя по всему, давно уже набил руку на этих экскурсиях, умело нагнетая впечатление, рассказывал об экспонатах, умалчивая, впрочем, о том, как они сюда попадали.
Наконец, он подвел гостей к небольшой витрине, в которой лежала толстая древняя книга, и Знахарь сразу же узнал ее.
Обложка книги была сработана из покрытых изощренной резьбой тонких пластин дорогого темного дерева, корешок и кромки обложки были сделаны из тисненой кожи, пришитой к дереву серебряными скобками, изукрашенными затейливой чеканкой, а на лицевой стороне деревянной обложки в серебряных гнездах сидели семь драгоценных камней.
По углам были расположены четыре крупных рубина, чуть ниже, тоже в углах, – два изумруда, а над перламутровой инкрустацией заглавия, врезанного в обложку, красовался чуть покосившийся огромный бриллиант.
Под лучами грамотно расположенных светильников в старом вощеном дереве обнаруживались благородные слои и прожилки, рубины и изумруды бросали вокруг себя светящиеся красные и зеленые тени, а в глубине великолепного бриллианта играли радужные отражения.
Знахарь слушал объяснения визиря, рассказывавшего о том, как неслыханно повезло уважаемым гостям и какую неслыханно ценную реликвию они видят перед собой, а сам в это время прокручивал в голове весь путь по дворцу от входа до сокровищницы.
Генри стоял рядом и, с почтением глядя на Коран, пытался сообразить, сколько же стоит эта красивая книженция.
Наташа тоже думала вовсе не о торжественности момента, а о том, какие приключения ждут их, когда Этот Коран присоединится к Тому Корану, ждавшему их в сейфе одного из коммерческих банков Европы.
– Камеру слежения видела? – спросил Знахарь, заметив в углу небольшой черный цилиндрик, на конце которого сверкнула линза.
– А ты что, только сейчас заметил? Да они тут во всех помещениях натыканы, и не по одной. Надо просто знать, куда смотреть.
Закончив осмотр частного музея, экскурсанты, влекомые визирем, расточавшим похвалы Аль Дахару и комплименты хихикавшим девушкам, начали подниматься по полутемной и узкой винтовой лестнице, втиснутой в круглую шахту, уходившую вверх на неопределенную высоту. Знахарь начал было считать витки, но после шестого сбился и, чувствуя, что от этого верчения у него начинает кружиться голова, чертыхнулся
Но как раз в этот момент наверху мелькнул дневной свет, и через несколько секунд, пройдя в низкую дверцу, все оказались на плоской крыше дворца, огражденной резным парапетом и залитой ярким солнцем. Оглядевшись, Знахарь неожиданно увидел вертолет, стоявший в самом центре белого круга, нарисованного на крыше, и находившегося метрах в двадцати от небольшой башенки, из которой они только что вышли.
Бросив мгновенный взгляд на Генри, Знахарь увидел, что тот тоже смотрит на вертолет. Потом их взгляды на секунду встретились, и Генри, едва заметно кивнув, равнодушно отвернулся от этой столь важной детали обстановки.
Глава 5
ГОП-СТОП ПО-АРАБСКИ
– И ты не думай, что это будет так же просто, как поставить на гоп-стоп кооперативный ларек, – забывшись, сказал я Наташе порусски.
Генри поморщился и, приложившись к банке с пивом, сказал:
– Если белому господину будет угодно говорить по-английски, его недостойные слуги смогут лучше постичь глубину его замыслов.
Оказавшись здесь, Генри Хасбэнд заразился местной витиеватостью и цветистостью речей и теперь по любому случаю щеголял этакой опереточной восточной манерой выражаться.
Его ребята заржали, а Джереми Батчер, чье имя по-русски должно было звучать как Иеремия, а фамилия – как «мясник», поддержал своего сержанта:
– Точно. Ты, Нельсон, не подумай чего лишнего, мы же знаем, что все в порядке, но – лучше по-английски.
Я поднял руки, сдаваясь перед его правотой, и сказал:
– Все действительно в порядке. Просто эта белая леди, чтоб ей провалиться, вывела меня из себя, и я сказал ей, что наша затея несколько сложнее ограбления бензоколонки.
Все дружно закивали, соглашаясь с Батчером, и я понял, что об ограблениях автоколонок эти ребята знают все.
Называть меня Нельсоном ребята стали с первого же дня.
Для этого было несколько причин. Первая, самая простая, – не хватало еще, чтобы кто-нибудь из местных услышал слово «знахарь» и передал это заинтересованным лицам. Вторая сводилась к тому, что «Костя» для них был неудобен. Языки не под то заточены. Ну, а третья – самая элементарная. У меня был один глаз, у великого адмирала Нельсона – тоже.
На том и порешили. С того дня даже Наташа иногда называла меня не Костей, а Нельсоном, а я нисколько не возражал. Однако в постели, ну и в других местах, где мы совершали нападения друг на друга, я всегда оставался для нее Костей, и это было понятно и приятно.
И вот теперь мы сидели в большой комнате, свободной от жучков, и, попивая пивко, обсуждали подробности и детали завтрашней операции.
Мы – это я сам, Наташа, Генри и пятеро его ребят.
Всего восемь человек, вроде бы немного, но зато каких!