Дама в черном

Леру Гастон

Преступление Ларсана в глазах Артура Ранса объяснялось его страстью к Матильде. Для человека, который и сам многие годы страдал этим недугом, было естественно объяснять действия Ларсана страстной и безответной любовью. Но для госпожи Эдит, как я вскоре понял, причины событий в Гландье не казались такими уж ясными.

«Что же это за женщина, — должна была подумать она, — которая способна зажечь в сердцах мужчин столь рыцарские и столь преступные чувства? Ради нее полицейский убивает, трезвый человек становится алкоголиком, а невиновный допускает себя осудить. Что в ней такого? Она уже немолода,

и, тем не менее, мой муж забывает меня ради нее».

Вот что я читал в глазах госпожи Эдит, когда она наблюдала, как ее муж смотрит на Матильду.

О, эти черные глаза томной госпожи Эдит!

Я счел необходимым сообщить все эти сведения читателю, чтобы он понял, какие мысли занимали каждого из присутствующих, призванных сыграть ту или иную роль в удивительных происшествиях, разыгравшихся в тени, окутывавшей форт Геркулес.

Я еще ничего не сказал о Старом Бобе и князе Галиче, но события и людей следует описывать постепенно, по мере их появления в нашей истории.

Если же по ходу повествования читателю удастся раньше меня проникнуть в таинственную сеть происходящего, что ж, я буду только рад этому. Зная не больше и не меньше нашего, он сможет доказать самому себе, что обладает сообразительностью, достойной самого Рультабиля.

Мы окончили эту первую совместную трапезу, так больше и не увидев Рультабиля, и встали из-за стола, не обменявшись своими мыслями. Матильда, выйдя из «Волчицы», немедленно захотела повидать Жозефа, и я проводил ее до входа в форт. Господин Дарзак и госпожа Эдит следовали сзади. Господин Станжерсон распрощался с нами, а Артур Ранс, исчезнувший было ненадолго, присоединился к нам под сводами входной башни. Ночь стояла ясная, и луна ярко светила на небе.

Тем не менее, под сводами арки были зажжены фонари. Там раздавались глухие удары и громкий голос Рультабиля, ободрявшего своих помощников: «Сильней нажмите. Еще усилие!» Люди, окружавшие его, тяжело и хрипло дышали, как моряки, тянущие на берег баржу. Послышался еще более сильный шум, и две половинки огромных железных ворот захлопнулись впервые за последние сто лет.

Госпожа Эдит была необычайно удивлена всем происходящим и поинтересовалась, чем провинилась решетка, исполнявшая до сих пор функцию входной двери. Артур Ранс сжал ей руку, призывая к молчанию, однако она все же пробормотала:

— Можно подумать, что нам предстоит выдержать осаду!

Но Рультабиль уже увлек всех нас во двор и, смеясь, объявил, что если кто-нибудь собирался отправиться в город, то ему следует отказаться от этого намерения. По распоряжению Рультабиля никто больше не мог этой ночью ни войти, ни выйти из замка. Следить за этим поручалось дядюшке Жаку, а каждый знал, что подкупить этого старого слугу было совершенно невозможно.

Это неожиданное известие Рультабиль сообщил все еще достаточно шутливым тоном, а я узнал таким образом, что дядюшка Жак, известный мне еще по Гландье, сопровождал профессора Станжерсона в качестве камердинера. Накануне он спал в маленькой комнате башни «Волчица» рядом с комнатой своего хозяина, но Рультабиль все изменил, и дядюшка Жак занял место привратника в башне А.

— Но где же находятся Бернье? — спросила весьма заинтригованная госпожа Эдит.

— Они

перебрались в Четырехугольную башню, заняв комнату при входе с левой стороны, и будут там привратниками, — ответил Рультабиль.

— Но Четырехугольная башня не нуждается в привратниках! — воскликнула госпожа Эдит в состоянии крайнего изумления.

— Это еще неизвестно, сударыня, — ответил Рультабиль, не вдаваясь в дальнейшие объяснения.

Однако, отведя Артура Ранса в сторону, он дал ему понять, что хозяйке замка следует сообщить о появлении Ларсана. Если можно скрыть истину от господина Станжерсона, то обойтись без помощи догадливой и сообразительной госпожи Эдит будет невозможно. Наконец, в Дальнейшем каждый обитатель форта Геркулес должен быть готов ко всему или, иначе говоря, не должен ничему удивляться.

Затем Рультабиль провел нас через двор, и мы остановились у арки садовника. Я уже упоминал, что эта арка H вела во второй двор. Когда-то здесь был ров, позднее засыпанный, и подъемный мост. К нашему величайшему удивлению, Рультабиль заявил, что завтра он попросит восстановить то и другое.

В данный момент он приказал слугам закрыть эту арку до лучших времен неким подобием временной двери, сооруженной из досок и сундуков, добытых в старой каморке садовника.

— Таким образом, вход в замок будет забаррикадирован, — объяснил нам Рультабиль и, очень довольный, вновь громко рассмеялся.

Увы, он смеялся один, посреди всеобщего молчания.

Госпожа Эдит, которой муж кратко рассказал о причине этих предосторожностей, не смеялась. Она молча забавлялась, наблюдая за своими гостями, которые превратили ее старый замок в неприступную крепость, опасаясь приближения одного-единственного человека! Но госпожа Эдит не знала этого человека, и слова «Тайна Желтой комнаты» были для нее пустым звуком. Остальные же, включая Ранса, нашли действия Рультабиля по защите форта Геркулес от неизвестного и невидимого человека вполне оправданными.

Рультабиль никого не поставил у арки, так как на предстоящую ночь сохранил этот пост за собой. Отсюда он мог наблюдать за первым и вторым дворами. Это был стратегический узел, главенствующий над всем замком. Снаружи к Дарзакам можно было проникнуть только минуя дядюшку Жака у входа А, Рультабиля — у арки H и супругов Бернье, которые бодрствовали в Четырехугольной башне. Молодой человек просил всех этих людей не ложиться спать.

Проходя мимо колодца, я различил при свете луны сдвинутую с места круглую крышку и ведро, с привязанной к дужке веревкой. Рультабиль сказал мне, что он решил проверить, не сообщается ли этот старый колодец с морем, но вода в нем оказалась пресной.

Госпожа Дарзак почти сразу же простилась с нами и ушла в Четырехугольную башню. По просьбе Рультабиля господин Дарзак и Артур Ранс остались. Несколько учтивых фраз моего друга дали понять госпоже Эдит, что ее вежливо просят немедленно отправится спать, и она ушла, иронически простившись с Рультабилем:

— Спокойной ночи, сеньор главнокомандующий.

Когда мужчины остались одни, Рультабиль привел нас в маленькую комнату садовника у арки. Это очень темное помещение с низким потолком удивительно подходило для незаметного наблюдательного пункта.