Дама в очках, с мобильником, на мотоцикле
Шрифт:
— К сожалению, таков порядок! — объяснял Пифагор, оттискивая ее пальцы на своих карточках. — Я должен снять отпечатки у всех, кто так или иначе связан с этим преступлением, чтобы потом сравнить их с отпечатками на вещдоках…
— На чем? — переспросила Галина.
— На вещественных доказательствах. В частности, на сумке, которую нашли на трупе…
— Но ведь на этой сумке точно будут мои отпечатки, раз это моя сумка! — недоуменно проговорила Галя.
— Ну конечно. Вот мы ваши отпечатки отсеем, а те, которые останутся, проверим по нашей базе данных. Вдруг они в этой базе уже имеются. Такой порядок! — ответил эксперт, оттиснув последний палец. — Вообще отпечатки пальцев могут очень многое сказать о человеке. Есть даже способ гадания по отпечаткам пальцев…
— Да что вы! — заинтересовалась Галина. — Никогда о таком не слышала! Гадание на кофейной гуще знаю, гаданием на картах сама иногда балуюсь, на бобах — слышала, но про гадание по отпечаткам пальцев… такое слышу первый раз!
— Ну, не столько по отпечаткам пальцев, сколько по тому месту, где ваши отпечатки нашли.
— Это как?
— Ну скажем, если ваши отпечатки нашли на банке с клубничным вареньем — значит, вы ребенок; если на рубашке — любите плов и жирную курицу; если на рюкзаке — вам свойственна охота к перемене мест; если на сейфе — вы не ищете в жизни легких путей; если на клавишах рояля — вы человек трудный в общении, соседи от вас стонут; на записной книжке мужа — вы женщина смелая и любознательная; если на книге Горького «Мать» — вы мазохист…
— Да ладно вам, — проговорила Галина, рассмеявшись. — Я думала, вы это серьезно…
— А что вы думаете? — Пифагор Ипполитович сложил свои инструменты и убрал их в чемоданчик. — Дактилоскопия — это очень серьезно! От нее часто зависит человеческая судьба! И доложу вам, такие истории иногда случаются…
Пифагор Ипполитович закрыл чемоданчик и поудобнее устроился в кресле.
— Вот один раз расследовали мы подозрительную смерть. Студент выпал из окна общежития — то ли сам, то ли кто-то ему помог. Прибыли мы на место, группа во главе со следователем. Следователь Светлана Ивановна Легкая, серьезная женщина. Для начала велела мне снять отпечатки с пострадавшего. То есть с покойника. А потом обошли мы все общежитие сверху донизу — расспрашивали, кто что видел, и заодно брали у всех отпечатки пальцев. Дошли до комнаты на четвертом этаже, а там народ сидит со вчерашнего дня — как начали отмечать чей-то день рождения, так до сих пор не могут остановиться. Ну, как свидетели они большого интереса не представляли, однако отпечатки пальцев я у них на всякий случай взял. И смотрю — все отпечатки совпадают с теми, которые я снял с трупа! Светлана Ивановна, понятное дело, обрадовалась, начинает оформлять задержание. Я ей, правда, говорю — как же так, тот парень выпал из окна четырнадцатого этажа, а эти гуляли на четвертом? А она мне — что ты все усложняешь? Есть отпечатки — значит, дело раскрыто!
— Ну и чем все кончилось? — с интересом переспросила Надежда Николаевна.
— Ну, тут студенты поняли, что дело пахнет керосином, малость протрезвели и кое-как совместными усилиями вспомнили. Оказывается, как дело было… тот парень самостоятельно выбросился из своего окна (как потом выяснилось, из-за несчастной любви), пролетел с четырнадцатого этажа до четвертого и там, как раз возле окна, зацепился за строительную арматуру и повис. А эти ребята к тому времени уже так набрались, что ничего не понимали и ничему не удивлялись. Один из них выглянул в окно, увидел человека и говорит: «О, парни, к нам гость!» — и полез ему руки пожимать. А за ним и остальные… вот так на трупе и появились их отпечатки.
— Ну, в итоге все объяснилось?
— Конечно. Светлана Ивановна, правда, очень была недовольна… — Пифагор Ипполитович продолжил, довольный своим успехом: — А вот еще был случай… отправился я с молодым практикантом на место преступления. Квартиру там ограбили. Практикант был еще совсем зеленый, неопытный, только со студенческой скамьи, ну я и решил поручить ему самое простое — взять отпечатки пальцев у хозяина квартиры, чтобы потом его отпечатки отделить от остальных и таким образом определить отпечатки преступников. Выдал ему оборудование для дактилоскопии, а сам пока занимаюсь подробным обследованием места преступления. Слышу, Витя — так практиканта звали — пыхтит, старается… думаю, что-то уж больно долго он хозяина мучает. Наконец подходит ко мне, весь красный, и говорит — извините, Пифагор Ипполитович, ничего не получается!
— То есть как это — не получается? — спрашиваю. — Ты что, забыл, чему тебя учили?
— Не забыл, — говорит. — Все делаю, как на занятиях, только никаких пальцевых узоров не выходит! То есть с левой рукой все в порядке, а с правой — полный облом!
— То есть как — не выходит?
Смотрю на карточки с отпечатками — а они и правда совершенно гладкие! Тогда подхожу я к хозяину квартиры, смотрю на его руки — а правая — протез!.. Я ему говорю: что же вы, гражданин, ничего молодому человеку не сказали? Видите же, что он мучается, ничего не понимает? А тот мне резонно отвечает — он ведь ничего не спрашивал, а спорить с милицией и советы подавать, сами понимаете, себе дороже!
Надежда Николаевна почувствовала, что у них с экспертом сложились доверительные отношения, и решилась задать вопрос:
— А что у вас с этим убийством — есть какие-то подозреваемые? Вы не подумайте, что я из чистого любопытства спрашиваю, мне просто домой пора возвращаться, а майор, который дело ведет, сказал, что не разрешит мне уехать, пока в деле не появится определенность.
— Да, Семен Иванович — он человек строгий! — со вздохом проговорил эксперт. — Но понимаете…
— Ох, понимаю, понимаю! — тут же замахала руками Надежда. — Вы не можете ничего сказать! Простите меня, простите! Я не должна была спрашивать, я поставила вас в неловкое положение! Уж извините старую дуру…
— Что вы, — Пифагор Ипполитович слегка покраснел, — все не так! Вы вовсе не старая… то есть не дура, то есть…
— Да не мучайтесь вы! — рассмеялась Надежда. — Я пошутила. А если серьезно, то я понимаю, что у вас и без нашего дела забот хватает. Много работаете, вон, с лица спали. Может, вы чаю хотите?
— Хочу! — неуверенно согласился эксперт.
В номере был официальный электрический чайник. Надежда мигом нажала кнопочку и выставила на стол печенье и привезенные из Петербурга шоколадные конфеты.
— Галь, ты будешь?
— Не буду, — фыркнула Галка, ей никак нельзя было показывать, что она ест одной половиной рта и не разжимая губ. Зрелище это было не для слабонервных.
Надежда на это и рассчитывала, поскольку в номере было всего две чашки.
— Уж извините, — тараторила Надежда, — что чаем из пакетика вас угощаю, здесь условия не те. Дома-то бы я никогда такой трухи вам не подала. У меня три разных чайника для каждого чая — черного, зеленого и ройбуша. Ройбуш — это чай такой, южноафриканский, — пояснила она в ответ на недоуменный взгляд Пифагора Ипполитовича, — с добавками разными, его хорошо перед сном употреблять, поскольку не бодрит, а, наоборот, успокаивает. Хотя вам-то что об этом волноваться, вы небось спите как убитый хоть после кофе крепкого.
— Ой, что-то плохо стал спать, — доверчиво пожаловался Пифагор.
— Это от усталости, — по-матерински встревожилась Надежда, — работаете много, вот организм и переутомился.
— Да, работа, — вздохнул он, — интересная, конечно, работа, но сложная. Никак догадаться не могу, в чем там дело, с этой жертвой ДТП.
— Это по которому Мормышкина допрашивали? — оживилась Надежда Николаевна.
— А вы и это слышали?
— Да они и не скрывались, я ведь по этому делу человек посторонний, — слегка покривила душой Надежда. На самом-то деле она подслушала разговор из-за неплотно прикрытой двери. — Уж очень интересно вы про отраженную гематому говорили, — сказала она, подливая эксперту еще чаю и подкладывая конфету.