Дамасские ворота
Шрифт:
59
Следующей целью Лукаса был Галилейский Дом. Но, похоже, заведение больше не ассоциировалось с чем-то специфически галилейским: более того, оно было закрыто. Дощечки с названием и вывески исчезли. Палестинские рабочие обрабатывали стены моющим средством.
— А что Галилейский Дом? — спросил Лукас одного из них.
Арабы только пялились на него, с любопытством и испугом. Он поехал обратно в свою квартиру в центре и включил автоответчик. И конечно же, чей бодрый, уверенный голос он должен был услышать, как не Бэзила Томаса, поставщика «информации по тарифу». Томас уже
Когда опустился розовый иерусалимский вечер, Лукас пошел выпить коктейль у «Финка». Бэзил Томас действительно был там и в своей кожаной куртке полицейского выглядел совершенным воплощением духа уходящего столетия. При виде Лукаса на его физиономии появилось выражение, говорящее: «Я кое-что знаю такое, посмотрим, сможешь ли устоять».
— Настоящая сенсация, — сказал Томас. — Форма А. Совершенно секретно.
Лукас заказал им пиво.
— Ожидаются беспорядки по всему городу.
— Причина?
— Да годовщина чего-то там, — ответил Томас. — Но отнеситесь к этому серьезно. Приготовьтесь.
— Речь идет о Хараме?
— Встретимся завтра, — сказал Томас, — только вы и я. Встретимся здесь, и я передам кое-что, что вы оцените. Мало кто в этом городе будет знать больше, чем вы.
Лукас сразу понял, что должен поспешить на другой конец города и свериться с другими своими источниками. Не то чтобы у него их было много. Но был Лестрейд, если эта христианская душа еще в городе. Он напомнил себе со смесью отчаяния и ужаса, что пастор Эриксен мертв, как Нуала и Рашид. Томас, похоже, не блефовал. Его выбрали в качестве канала для распространения информации.
— Это не связано с нападением на Харам, нет?
— Мистер, — сказал Томас, — я даже не знаю, о чем расскажу вам. А если бы знал, не сказал бы, если понимаете, о чем я. Это было бы опрометчиво с моей стороны и не сулило бы никакой выгоды.
— А как насчет беспорядков?
— Это предсказание бесплатно. В благодарность за пиво.
— О'кей, — сказал Лукас. — Буду завтра здесь, если вы придете.
К Дамасским воротам он подошел в стремительно сгущавшихся сумерках. Небо тускнело; беспорядочный медлящий свет шел от множества источников, освещающих закутки и прилавки. Было ощущение, что за ним следят. Возле прилавков менял человек, продающий «Аль-Джихар», возбужденно выкрикивал: «Экстренный выпуск!» Когда Лукас захотел купить газету, тот стал мяться. Отговаривался, что, мол, у него нет англоязычной версии. Но в конце концов нашелся экземпляр. Издание походило на одноразовое, новости на развороте были вчерашние. Но через всю первую полосу крупным, в шестьдесят пунктов, шрифтом, зеленым на белом, шло: «Защитим святыни во имя Божие».
Призыв снова вызвал у Лукаса беспокойство теологического свойства, которое можно было истолковать как благое. Страх Господень. Кстати, подошло время молитвы. Над темнеющими улицами загремели усиленные динамиками яростные голоса муэдзинов.
На Тарик-эль-Вад Чарльз Хабиб закрывал свое кафе. С того времени, как в «Караване» в последний раз удалось продать пару бутылок «Хайнекена» случайным туристам, прошло несколько месяцев. Чарльз, кажется, удивился, увидев Лукаса, но на какой-то момент показалось, что старый
У Чарльза было несколько квартир в Иерусалиме и Назарете. Они всегда были заняты его родственниками, которые жили как современные, урбанизированные и межконтинентальные кочевники, периодически появляясь из Остина, Эдинбурга и Гвадалахары. В комнате, самой дальней от улицы, вокруг телевизора сидели пожилые палестинки в цветастых халатах. На полу перед ними стояла огромная незакрепленная ванна, в которой они, не отрываясь от экрана, мочили свои покрывала. Лукас обратил внимание, что все окна были закрыты и подперты деревянными ящиками.
Среди женщин, помогая им смачивать покрывала, сидела хорошенькая юная девушка в джинсовой куртке и бейсболке «Бостон ред сокс» козырьком назад. Увидев Лукаса, она покинула женщин, несмотря на их протесты, и села с Чарльзом и Лукасом. Чарльз не возражал.
— Я думал, ты вернулся домой, — сказал Чарльз Лукасу. — Ты знаешь, что происходит?
— Надеялся спросить тебя об этом.
Чарльз рассеянно представил ему девушку:
— Моя племянница Бернадетта Хабиб. Дочка моего брата Майка, учится в Бир-Зейте [439] . Она из Америки.
439
Палестинский университет в Израиле.
— Из Уотертауна, штат Массачусетс, — сказала Бернадетта и пожала Лукасу руку в уотертаунской манере.
— А ты как думаешь, Бернадетта? — спросил ее Лукас. — Что говорят в Бир-Зейте?
Недавно в Бир-Зейте светский список ООП выиграл у списка исламских фундаменталистов на выборах в студенческий совет. Это было воспринято как хороший знак.
— Ребята-исламисты говорят, что израильтяне собираются разгромить мусульманские святыни на Храмовой горе, — сказала Бернадетта. У нее были маленькие сережки в ушах, на шее — крестик, как у Мадонны, но, конечно, это значило очень разные вещи в Иерусалиме и Саут-Бич. — Вы целый день слушали проповеди?
— Мистер Лукас не знает арабского, — объяснил ей Чарльз.
— Ну еще бы! — неприязненно заметила юная женщина. — Не многие американцы знают.
— Что, это все с проповедей началось? — спросил Лукас.
— Утром харедим пришли к Дамасским воротам. Опрокинули прилавки. Били людей, даже европейцев. Говорили, что разрушат мусульманские святыни.
— Похоже на провокацию, — сказал Лукас, подумав, что воинствующие сионисты, возможно, думают спровоцировать беспорядки среди палестинцев и под шумок осуществить свой план. А беспорядками пахло не на шутку, и чем дальше, тем больше.
— Что Америка собирается предпринять? — спросил Чарльз Лукаса. — Харам хотят захватить. Все говорят об этом. Война будет.
— Я не знаю, — ответил Лукас. — В американском консульстве знают не больше нашего.
— В это никто не верит, — сказала Бернадетта.
— Никто, — поддержал ее Чарльз.
— А ты сама? — спросил Лукас у Бернадетты.
Та пожала плечами:
— Может, правительство думает одно, а ЦРУ — другое.