Дамасские ворота
Шрифт:
— Скучала по нас, Сония? — спросила Нуала. — Мы по тебе так очень. Но я не могу выйти отсюда, понимаешь? Там парень среди публики, с которым я не хочу встречаться.
— Что за парень?
— Да тот, с кем ты только что разговаривала. Американский репортер. Приятный парень, но не хочу, чтобы он видел меня здесь.
— Хорошо, — сказала Сония. — Конечно я соскучилась по тебе. — Помолчав, спросила: — Что ему нужно, этому репортеру?
— Он и сам не знает, что ему нужно. Какой-то неприкаянный. Хочет писать о религии. Мы бы предпочли, чтобы он написал о том, что происходит в секторе.
— Интересный парень, — засмеялась Сония. — Но я была
— Да, приятный, — сказала Нуала со смехом и пожала плечами. — Могу поспорить, он тебе понравился. И думаю, вы говорите на одном языке.
Вернувшись на сцену, Сония подумала: а как насчет стержня у нее самой? Здесь никто не чувствует себя дома. В Иерусалиме одни холмы и сушь — не побродишь по воде; тут не проживешь без какого-нибудь дела или фантастических иллюзий.
Она начала второе отделение с песни Джерри Лейбера и Майка Столлера «Так неужели это все?» — любимой песни Разза. Затем спела «Когда в слезах…» и несколько вещей Гершвина, закончив своей излюбленной «Не для меня» [126] , которую исполнила в манере мисс Воан, по-настоящему прочувствованно, самозабвенно. На Манхэттене знаток говорил ей, что она превращает пение в ритуал, музыку — в веру и находит заключенный в ней тарикат [127] , поднимаясь, как метафорический змей, преображаясь в рупор, и ее голос возносится к небу, расцветая в резонансной полости, прорываясь сквозь маску лица. Полезная иллюстрация. И похоже, у нее хорошо получилось, судя по живой реакции публики.
126
«Is That All There Is?», «As Tears Go By», «But Not For Me».
127
Суфийский термин, означающий множественный путь познания Бога.
Нуала все еще скрывалась в комнате за сценой. Инге и Роза танцевали с парнями-марокканцами.
— Инге говорит, ты вернешься, — сказала Нуала.
— Куда вернусь?
— В сектор, куда же еще?
— Инге может заблуждаться.
— Никогда, — сказала Нуала Райс. — Инге всегда знает, о чем говорит.
— Нет никакого смысла возвращаться.
— Так считаешь? Вздор. Нам ты, во всяком случае, нужна.
— Незаменимых нет. Особенно это касается меня.
— Забудь о своих неприятностях. Возвращайся к нам.
Известный рецепт, подумала Сония. Одни любят всех втягивать в свои неприятности. Другим необходимо топить свои невзгоды в бездонной выгребной яме людских бед.
— Знаешь, — сказала она, — возможно, со временем и вернусь.
12
Заключительный выход, с мелодиями нежными и негромкими, прошел отлично. Под конец, чтобы доставить удовольствие русским, она спела две песни Порги, Гершвинов и Джимми Макхью. Перед последней композицией Разз за роялем подмигнул и кивнул ей, приглашая пообщаться после концерта. Она засомневалась: точно ли он не под кайфом? Или он хочет разжечь давно погасший огонь? Они завершили «Мужчиной для меня» [128] , которую эта аудитория восприняла как откровение души.
128
«Му Man» —
После концерта включили музыкальный автомат, и народ пошел танцевать. Женщин не хватало, так что она поспешила спрятаться за кулисами с Раззом Мелькером.
— Ты в порядке, Разз? — спросила она. — Здоров?
— Я чист, Сония. — Его улыбка стала еще шире, янтарные глаза сияли. — Жизнь — это чудо.
— Лучше держись подальше от Стэнли, — посоветовала она.
Когда она повернулась, чтобы уйти, Разз окликнул ее.
— Сония? — неуверенно пробормотал он. — Хочу попросить кое о чем. Об одолжении.
— Конечно. Говори.
— Мы уезжаем из Сафеда. Хотели бы поехать в город.
— То есть не сюда?
— Я имею в виду в город.В Иерусалим.
— Что ж, очень хорошо.
— Есть один человек, Сония. Ты должна с ним познакомиться. Поверь, обязательно должна.
— Угу! — осторожно кивнула она. — Ну а он кто, христианин, еврей или…
— Больше того.
— Ух ты, — беспечно отозвалась она. — Человек, которого мы ждали, да?
— Возможно, — сказал Разз. — Я игрок, карты до конца не раскрываю.
— Что я могу для тебя сделать?
— У нас мало людей. А у него очень много книг. Я хотел попросить, не смогла бы ты помочь их перевезти.
— Спроворить вам авто? Или самой предложиться?
— Не надо грязи! Ты же мне как сестра.
Она засмеялась:
— Я бы не прочь проехаться до Сафеда. С радостью отвезла бы тебя, будь у меня машина. Но я продала ее нелегально. Я до сих пор не знаю, выпустят ли меня без нее из страны. Где остановишься в Иерусалиме?
Он радостно пожал плечами, и она ушла.
В зале к ней бросились подбивать клинья несколько пижонов, но, поскольку они все говорили одновременно, ей удалось ускользнуть, никого не обидев. На пути к столику, где сидели ее подруги из НПО, перед ней вновь вырос тот человек, который уже подходил к ней.
— Ты действительно можешь меня выручить, — сказал он с извиняющейся улыбкой. — И мне хотелось бы с тобой поговорить. Очень нравится, как ты поешь.
Видно было, что он пил. Если может позволить себе брать спиртное у Стэнли по этим ценам, подумала она, значит деньги у него водятся. Но он был не очень похож на случайного ценителя джаза. Скорее на человека, который не властен над своими удовольствиями.
— О, спасибо! — ответила она. — Извини, что тогда убежала. Торопилась, понимаешь. Как Януш?
— Думаю, дожидается следующей войны.
— Точно, — сказала она. — Ян обожает войну. Я встречала его в Сомали. И во Вьетнаме он тоже был, освещал ее с вьетнамской стороны. Летал с кубинскими летчиками на штурмовиках в Эритрее и писал об этом. Однажды появился в сомалийском Байдоа.
— Интересный парень, — сказал Лукас. — А здесь он что делает?
— Здесь он живет. Он еврей.
— Нашел свои корни?
— Никогда не считала Яна человеком, имеющим корни. Так о чем, говоришь, ты пишешь?
— О религиозной одержимости. Я слышал, ты суфийка.
— Так ты тоже занимаешься теми, кто свихнулся на почве религии? Это не сейчас началось, приятель.
— Принижение не мой конек, — сказал Лукас, — и меня не влечет очевидное. Больше того, сам всегда был религиозен.
— Это правда?