Дамочка с фантазией
Шрифт:
– Нет, этого я не знаю, девушку тоже, этого… погодите, вот этого блондина я видел! Он похож на артиста, который играет в кино «Плоть и кровь», потом про слепого, который палкой дрался так, что всех гадов побил…
– «Слепая ярость», что ли?
– Во-во!
– А актера зовут Рутгер Хауэр, вы его имели в виду?
– Ага, точно. И вот этого парня вроде бы видел, если не ошибаюсь. Они вместе шли…
– Куда?
– Да хрен их знает, вошли в наш двор. Мы как раз с собакой выходили из двора, а они вошли. А там куда они делись… Откуда мне знать?
– И когда это было, Борис Борисович?
– Ну как когда? В то же самое утро, когда в третьем подъезде рвануло. Минут за пятнадцать до того, как появился газовщик.
– Секунду, Борис Борисович… Но я же только что спросил вас, видели ли вы кого-нибудь. Кто…
– Э, нет, стоп, вы мне ничего такого не шейте! Вы меня как спросили? Видел я, чтобы кто-то чужой в третий подъезд зашел? Я не видел, так и сказал. А эти парни просто во двор вошли. Откуда мне было знать, куда они намылились?
– И когда милиция вас расспрашивала, вы о них тоже не упомянули?
– А чего о них упомянывать? Я ж не видел, как они в подъезд заходили, чего мне лишнего зря языком молоть, спрашивается? Зачем я буду неприятности на себя тянуть, как…
– Как одеяло, верно?
– Вот именно!
Зазвонил телефон, и я мгновенно сбилась с мысли.
– Что? – нетерпеливо спросила Валентина. – Ну что ты знаешь?
Телефон звонил. Я мотнула головой:
– Возьми трубку.
Аппарат стоял тут же, на холодильнике. Валентина протянула было к нему руку, но тотчас воровато оглянулась на меня и вышла. Я видела другой телефон у входа в гостиную. Видимо, она туда пошла.
Может, мне почудилось, что ее взгляд был вороватым. Но за секунду до того, как раздалось «Алло!» Валентины, я движением, определенно вороватым, с предельной осторожностью снимаю трубку с аппарата, стоящего на холодильнике. И слушаю, натурально затаив дыхание.
– Але, Валюша? – грубоватый женский говорок.
– Ой, здрасьте, баба Паша. Рада вас слышать.
Я разочарована. Честно говоря, думала, что это позвонил Долохов…
Да, моя новая подруга оказалась не в меру болтлива. Но кто бы мог подумать, а?! Угодила я из огня да в полымя. Еще слава богу, что меня стерег муж этой Валентины, а не она сама. А он, получается, и впрямь «милый мой бухгалтер»! Нет, это просто полный песец! Нашла я, честное слово, кого спасать от этой Ивановой-Дарзиной, сумасшедшей «проводницы»! С другой стороны, история с очечником преинтереснейшая. Может, пригодится для нового романчика. Особенно классно про цыган, которых Иванова наняла ограбить докторшу. Но что за комиссия, создатель? Что за надобность была прятать этот паспортный листок? Что такого ужасного в сведениях о двух браках Олега Пластова? Может быть, конечно, он скрывал от приемного сына, что Ирина Петровна – не его мать? Но они поженились в 1993 году. Насколько я помню, Сергею Пластову было двадцать лет, когда он погиб. Значит, десять лет назад ему было десять. В этом возрасте ребенка трудно обмануть в таком вопросе!
А ведь Сергей погиб. Какой смысл именно сейчас заниматься старинными бракоразводными процессами?
Все-таки у меня не голова, а какая-то электронно-вычислительная машина. Я мгновенно углубляюсь в анализ «поступившей информации», но пока вопросов слишком много, я их не могу переварить. Да еще пытаюсь краем уха слушать довольно бестолковый разговор Валентины с какой-то бабой Пашей. Она усиленно зазывает Валентину к себе в гости, расхваливает ей баньку, смородиновую наливочку и свежайший ливер, который ей нынче привез племянник, забивший свинку. Обещает жареху из печенки и легкого…
При упоминании о еде мой грешный желудок начинает ностальгически сжиматься. Это отнюдь не то, что может позволить себе перманентно худеющая дама-шейпингистка, но боже ж ты мой, какая же это вкуснотища… С картошкой, с капустой-однодневкой, которую нигде в мире не делают так превосходно, как в Нижнем, да и вообще нигде в мире больше не делают!
Ага, особенно в разгар Великого поста печенка и легкое – самая та еда!
Чтобы не искушаться попусту, осторожненько опускаю трубку на рычаг и с усилием поворачиваю свои мысли в сторону сугубо интеллектуального пиршества. На меня сегодня навалилось столько открытий, что даже моя «персональная ЭВМ» стала давать сбои.
Как Дарзина узнала, что очечник попал к Валентине? Ну, это я попытаюсь выяснить у самой Валентины.
Хотя… какая мне разница? Меня гораздо больше должно волновать другое: ведь я, кажется, знаю, кто убил Олега Пластова. «Проводница» – а именно Лариса Дарзина. Не могу придумать, по какой другой причине она возникла бы в том роковом вагоне. Меня мало волнует, каким образом она там оказалась в роли проводницы. Она гораздо более реальная кандидатура на роль убийцы своего бывшего мужа, чем я, которая его никогда в жизни не видела. О господи, наконец-то я все понимаю… На меня обрушилась случайность – одна из тех, которые я обожаю, которые живописую в своих романах, искусный подбор этих случайностей я считаю основой всякого мало-мальски приличного детектива. Однако на моем пути оказалась не рафинированная выдумка досужей писательницы – а роковое стечение обстоятельств, подобное цунами, смертоносной волне, которая сминает человека, как спичечный коробок, с такой же легкостью и нерассуждающей жестокостью обрушивает его дом – и все это тащит в ревущее море…
Моя вина только в том, что кассир на Нижегородском вокзале продал мне билет именно в то восьмое купе именно на тот рейс «Ярмарки». Окажись на моем месте любой другой человек, случайность-цунами обрушилась бы на него. Он тоже был бы обречен глотнуть отравленной водички, а потом проснуться в компании с трупом. Любая другая женщина увидела бы напротив себя голое тело с… Противно вспомнить! Окажись там молодой парень, не исключено, что и для него была бы приготовлена та же картина: якобы столкнувшись с нетрадиционными пристрастиями господина Пластова, он не сдержал ярости. Окажись там мужик постарше, определенно была бы инсценирована смертоубийственная пьяная драка. Да, Лариса Дарзина хорошо все продумала!
Стоп! Я сжимаю руками виски. Совершенно так же сидела несколько минут назад Валентина. Классический жест, чтобы заставить голову работать получше! И помогает…
Не верится, что Лариса Дарзина сама способна заплести такую уж несусветную интригу. Эта женщина полубезумна, у нее такой вид, словно она только что из психушки сбежала. Она в этом деле была только сообщницей полного, бабоватого человека в форме железнодорожника, с лицом, заросшим черной щетиной. Несмотря на свою внешнюю рыхлость, он обладал немалой силой. Я же помню, как он схватил меня, как стремительно протащил по вагону и вытолкнул из двери.