Дамы плаща и кинжала (новеллы)
Шрифт:
О, трудно представить себе, как тогда люди творческие мечтали о загранице! Однако это была премия, которая выдавалась только избранным. И можно было в ту пору не сомневаться: если человек «выездной», значит, он — негласный сотрудник ОГПУ. Мама Лили и Эльзы работала в советском торгпредстве в Лондоне — и, что характерно, ее пристроила туда старшая дочь, в числе любовников которой был знаменитый чекист Яков Агранов — «Аграныч», как его ласково называли Брики.
«Когда власти запретили всю культуру, они оставили только салон Бриков, где были бильярд, карты и чекисты», — так об их доме позднее напишет Анна Ахматова.
Маяковский всю жизнь был не слишком-то далеким мальчишкой, родившимся в Тифлисе. Хулиган, откровенный хулиган. Лиля его приохотила, как к наркотику, к особенному положению избранного существа, которое не как все, которое не жрет что попало, а только самую дорогую и вкусную еду, у которого всегда есть деньги эту еду покупать, которое шикарно одевается и может одевать свою возлюбленную подругу. Лилины письма к Маяковскому за границу изобилуют заказами, подробным описанием чулок, платьев, духов и… автомобилей. О, покупка для Лилечки «Рено» в Париже в 1928 году (голод в Поволжье, на Украине, в стране карточки!) — это просто поэма…
И постепенно Владимир Владимирович усвоил как «Отче наш», что «всем лучшим во мне я обязан Лиле» (перефразируя Горького).
Да, а как в это время поживала вторая сестра? С ней-то что приключилось?
Эльза, которая страдала-таки от разбитого Маяковским и Лилей сердца, сочла за благо убраться подальше от сестры-соперницы. В 1918 году она познакомилась с офицером из французского посольства Андре Триоле, вышла за него замуж и укатила на Таити, покинув голодную и холодную Россию. Эльзы Каган больше не было — появилась Эльза Триоле. В одном из первых писем она писала Лиле:
«Андрей, как полагается французскому мужу, меня шпыняет, что я ему носки не штопаю, бифштексы не жарю и что беспорядок. Пришлось превратиться в примерную хозяйку… во всех прочих делах, абсолютно во всех — у меня свобода полная…»
Два года, проведенные на Таити в образе примерной хозяйки, довели Эльзу до исступления. Она хотела быть музой великого человека, подобно сестре, а тут что такое? Все эти мучения и терзания легли в основу ее первого романа «На Таити», написанного в 1925 году. Да-да, Эльза сама решила стать писательницей!
В 1920 году супруги Триоле вернулись в Париж, но вскоре расстались. Эльза сохранила фамилию мужа — уж всяко лучше быть Триоле, чем Каган!
Некоторое время она провела в Лондоне рядом с мамой. Та устроила ее на работу в архитектурную мастерскую (еще в Москве Эльза как-то мимоходом получила диплом архитектора). Потом в Лондон приехала Лиля и серьезно поговорила с сестрой, пояснив, что она не тем занимается в жизни.
Лиля в это время уже была привлечена своим мужем к работе в ОГПУ. И вместе с мамой завербовала младшую сестренку. Задание ей было определено такое: жить среди русских эмигрантов, стучать на них, елико возможно, а также присматриваться к настроениям молодой германской и французской интеллигенции.
Приятная работа, это же то, чего ты всегда хотела, сестренка, — жить среди талантливых людей, быть в курсе их творческих замыслов… влиять на эти замыслы… И еще деньги за это получать! «А разве без денег лучше, Эльза Юрьевна?» Что-нибудь в таком роде наверняка говорила Лиля.
— Не лучше, — согласилась Эльза и отправилась в Берлин.
В то время он тоже был центром русской эмиграции, как и Париж. В 1923 году в Берлине жили чуть ли не триста тысяч русских. Только типографий и издательств, которые выпускали русские газеты и книги, имелось около восьмидесяти. Прямо скажем, было с кем знакомиться!
Эльза познакомилась с Виктором Шкловским. Будущий известный прозаик и литературовед без памяти влюбился в нее. Он просто сгорал! «Люблю тебя немыслимо, — писал Шкловский Эльзе. — Прямо ложись и помирай».
Эльза, впрочем, держала его на расстоянии. Этим неопределенным отношениям Шкловский посвятил «Zoo» — роман, в который он включил письма Эльзы. Существует легенда, будто Горький, прочитав в романе ее письма, и посоветовал ей заняться литературным творчеством.
Может, и так оно было. Но Эльза уже сама занялась литературным творчеством, и без его благословения, потому что поняла: она должна стать не просто какой-то девочкой для общего употребления в кругах парижских литераторов (она опять перебралась в 1924 году в Париж), а сделать себе литературное имя! Тогда вокруг нее сами станут увиваться те, кого ей нужно было «разрабатывать».
В Париже ее опекал художник Фернан Леже — сугубо «наш человек». Поселившись в недорогом отеле на Монпарнасе, Эльза радостно окунулась в бурную парижскую жизнь. Однако что-то никак не удавалось ей выполнить задание, а попытки пристроиться к кому-либо из понравившихся писателей или поэтов не принесли никакого успеха. Эльза пишет в дневнике: «Мне 28 лет, и я надоела сама себе».
Несколько раз она съездила в Москву. Опять же эта свобода передвижения, которой пользовались сестры и Ося, просто поразительна для того времени!
В Москве Эльза получила в ОГПУ два абсолютно конкретных задания: опекать в Париже Маяковского и познакомиться с многообещающим поэтом и писателем Луи Арагоном. Это — очень талантливый человек, он вполне достоин того, чтобы стать очередным великим пролетарским писателем и защитником-проповедником-ревнителем идеалов коммунизма на Западе. Выполняйте, товарищ Триоле!
В 1924 году в Париж впервые прибыл Маяковский. «С ним приехали моя юность, моя Родина, мой язык», — напишет Эльза. Первое задание выполнить было легко: они с Маяковским виделись каждый день, Эльза стала его переводчиком, водила по музеям, гуляла вместе с ним по улицам, сидела в кафе, приводила и в мастерские художников. Теперь уже она читает ему свои первые литературные пробы… Более того: ей удалось на одну ночь взять реванш за те прежние годы, когда ее обошли на вороных, но она тотчас спохватилась: нельзя мешать сестре, безусловно, старшей по званию. А то скажет Лиля: «Кракс!» — и что тогда станется с бедной Эльзой? Опять нищета? Она уже усвоила, что литературным трудом — в смысле, ее собственным литературным трудом — в Париже не проживешь.
Поэтому одной ночью все ограничилось.
С Арагоном же пока вообще ничего не удавалось добиться. («Он был очень худой и очень красивый, даже слишком красивый. И это делало его слишком похожим на молодых людей, которых можно было встретить в кафе «Куполь».) Да, в это время эпатажный поэт-сюрреалист вовсю увлекался мальчиками, хотя, строго говоря, был вполне гетеросексуален.
Соперничать Эльзе пришлось бы также с Нанси Кюнар, сумасбродной дочерью богатого английского судовладельца, которая пыталась отбить Арагона у его мальчишек. Поэтому начинающая писательница Триоле сделала шаг вперед и два назад — и затаилась в засаде времени, присматриваясь к объекту и изучая его.