Дамы плаща и кинжала (новеллы)
Шрифт:
И вдруг до Лиды дошло: так ведь он предлагает именно то, что приказано ей сделать из Центра! Она думала, что этого приказа не выполнит, а получается…
На памятнике над могилой расстрелянных подпольщиков значится много имен. Однако очевидцы рассказывали, что тел там лежит гораздо меньше. Имя Лидии Базановой там тоже значится.
Это факт.
Такой же факт, что воинский эшелон, на котором эвакуировались в Германию высшие чины брестского военного командования, был вчистую разгромлен советской авиацией в пятидесяти километрах от Бреста. Погибли почти все, там была такая кровавая каша, что трупов не опознать. Да и некому было их опознавать. Кое-кто спасся, конечно, потом уехал в Германию, а уж там-то…
Кто спасся — неизвестно.
Так или иначе, Ласточка улетела. Вот только куда?
Лисички-сестрички
(Лиля Брик и Эльза Триоле)
Жили-были на свете две лисички-сестрички. Вообще-то рыжей, словно лисичка, была только одна из них — старшая. У младшей были красивые белокурые волосы. Однако люди почему-то, глядя на них двоих, видели только старшую и говорили, что у сестричек Каган у обеих рыжие волосы. Элла — младшая — не обижалась. Она обожала сестру, которая была старше ее на пять лет. [24] Лиля всегда была главная — самая главная в ее жизни. Лиля была всемогущей…
24
Лиля родилась в 1891 году, Элла — в 1896-м.
Как-то раз мама повела девочек в театр. Надо сказать, что они были из зажиточной и культурной еврейской семьи. Отец, Гурий (он предпочитал называть себя Юрий, а впрочем, бог его знает, как он себя предпочитал называть, это его старшая дочка обожала свои инициалы ЛЮБ или просто ЛЮ, так что, очень может быть, она папу просто перекрестила из Гурия в Юрия, поскольку, согласитесь, ЛГБ или ЛГ — это уже совершенное не то!) — отец, стало быть, Гурий Каган, был присяжным поверенным, работал юрисконсультом в австрийском посольстве, а заодно мало-мало помогал соотечественникам, которые желали бы жить в Москве, а не в черте оседлости. Что он, что мама девочек, очаровательная Елена Юльевна, были людьми культурными и начитанными, недаром они назвали старшую дочь (которая навсегда первенствовала в их, и не только в их сердцах!) Лили — в честь Лили Шенеман, музы и возлюбленной самого Гёте. Потом уже имя несколько опростилось — девочку стали звать Лиля, но ей, вообще говоря, так даже больше нравилось. Лили — это как бы во множественном числе. А Лиля — она одна. Единственная!
Так вот — семья была и впрямь культурная. Елена Юльевна окончила в свое время Московскую консерваторию по классу рояля. Девочки тоже музицировали, получили хорошее образование, говорили по-французски и по-немецки. И очаровательная мама рано научила их быть очаровательными.
Как-то раз мама с дочками шла по Тверскому бульвару. Вдруг какой-то господин в роскошной шубе остановил своего извозчика и восторженно воскликнул:
— Боже, какие прелестные создания! Я бы хотел видеть вас вместе с ними на моем спектакле. Приходите завтра к Большому театру и скажите, что вас пригласил Шаляпин.
И мама с дочками воспользовались приглашением — для них были оставлены места в ложе.
Может быть, это было. Может быть, нет… Шаляпин в своих мемуарах о сей прелестной истории умалчивает. О ней известно только со слов Елены Юльевны. А кто знает, возможно, именно от нее унаследовали сестрички Лиля и Элла ту страсть к сочинительству, которая донимала их всю жизнь.
Лиля сочиняла свою судьбу. Элла сочиняла романы. И еще неведомо, кто был сочинительницей покруче!
А впрочем, вернемся в тот день, когда малышки с мамой пошли в театр (на сей раз не в Большой, не в гости к Шаляпину, а в драматический). Самое потрясающее впечатление произвела на сестер некая волшебница, которая взмахивала палочкой, говорила:
— Кракс! — и превращала детей в елку или в разных зверушек.
Лиля просто заболела этим волшебством! Отныне Элле не было от сестры никакого покоя.
— Элла, принеси мне яблоко из столовой, — заявила Лиля.
— Поди и сама принеси, — резонно отвечала Элла.
— Что?!
Лиля хватала, что под руки попадалось, ну хоть отвалившуюся деревянную завитушку от буфета, поднимала ее, приоткрывала рот… и Элла понимала, что сейчас Лиля скажет: «Кракс!», а ее младшая сестра превратится, например, в котенка. И она мчалась за яблоком.
— Элла, сделай то или то!
— Не хочу!
— Не хочешь?
Лиля поднимала завитушку или что там еще…
Наконец мама заметила, что младшая дочка рабски боится старшей, и Лиле здорово влетело. Но можно сказать, что уже тогда она вошла во вкус этого замечательного занятия: повелевать людьми. Правда, спустя некоторое время она уже взмахивала не деревянной завитушкой. Она обзавелась другими волшебными палочками, одной из которых стала ее ослепительно расцветшая женственность.
Через несколько лет одна особа по имени Галина Катанян впервые увидела ту, которая отбила у нее мужа. Звали разлучницу Лиля Брик, и Галина вдоволь наслушалась о ее неземной красоте и обворожительности. Ну и ждала увидеть, конечно, Афродиту какую-нибудь. И вдруг…
«Боже мой! — с изумлением воскликнула покинутая супруга (так она рассказывала, вспоминая свое первое впечатление). — Да ведь она некрасива. Слишком большая для маленькой фигуры голова, сутулая спина и этот ужасный тик. — Но трезвое восприятие длилось всего лишь несколько секунд. — Потом… Она улыбнулась мне. Все лицо как бы вспыхнуло этой улыбкой, осветилось изнутри. Я увидела прелестный рот с крупными, миндалевидными зубами, сияющие, теплые, ореховые глаза. Маленькие ножки, изящной формы руки».
То же сказочное превращение злобной ведьмы в красавицу. «Закрой глаза и открой глаза»…
Галина Катанян стала верной подругой и преданной рабыней Лили Юрьевны до конца жизни. В такого же раба они вместе превратили Василия Катаняна-младшего, сына Галины. Он написал восхищенную книгу о жизни Лили Брик — такие книги пишутся или от большой любви, или по серьезному заказу. Но невозможно не признать правды — ее любили мужчины. Любили безумно, отчаянно, верно и преданно. Она… она не любила никого, хотя и уверяла многих, что любит. Даже Осип Брик — мужчина ее жизни, как она называла мужа, — был, конечно, не возлюбленным, а именно руководителем ее жизни.
Конечно, Лиля была гениальной женщиной. Прекрасно понимая, что сама по себе она ничего не стоит — ну очаровашка, ну и что? — она видела и сильные, и слабые стороны свои. Она умела властвовать над мужчинами, но над кем властвовать конкретно? Над какими именно мужчинами? Как делать это так, чтобы они становились ее рабами и несли ей в клювике плоды своих трудов, чтобы ползали перед ней на коленях, не боясь протереть штучные брюки?
В своих воспоминаниях она потом опишет встречу с какой-то Любовью Викторовной: «Я ее спросила: «Любовь Викторовна, говорят, вы с мужчинами живете за деньги?» — «А что, Лиля Юрьевна, разве даром лучше?» Этот урок она запомнила на всю оставшуюся жизнь. За деньги — но опять же с кем?