Данайцы, дары приносящие
Шрифт:
Договаривая последние слова, он уже сидел за рулем. Он завел мотор и поехал в указанном ему направлении.
— Как с ним дела? — спросил он.
— Он в сознании, — ответила Люси. — Сердце бьется. Но я не знаю, правильно ли для них такое сердцебиение. И представления не имею, каким оно должно быть!
— Хорошо еще, — сказал Хэккет, — что он еще успел вовремя отреагировать. И быстро попадет в госпиталь!
Он прибавил скорость, сбавляя ее только на очень неровных местах, чтобы не растрясти своего необычного пассажира. Ему пришло в голову, что они сами могли повредить чем-нибудь алдарианину, когда вытаскивали его из машины. Но ничего другого не оставалось делать —
Позади них к небу поднимался черный дым. Хэккет продолжал вести машину вперед.
Их встретила полиция на мотоциклах и карета скорой помощи. Но Люси предъявила свое удостоверение врача и настояла на том, что пациента нельзя двигать, пока тот не попадет в госпиталь. В машине Хэккета он был устроен достаточно удобно.
Хэккет ехал вперед, окруженный мотоциклистами, а позади плелась машина скорой помощи. Он слышал, как Люси на заднем сидении что-то говорит. Она говорила тоном успокаивающим и мягким, наклонившись над алдарианином, хотя тот не мог ее слышать. Однажды она вздохнула.
— В чем дело? — спросил Хэккет, не снижая скорости.
— Он заговорил! — ответила Люси. — Произнес какие-то слова! Я не знаю, что они значат, но он… что-то сказал!
Они подъехали к городу. Взвыли мотоциклетные сирены. Не обращая на правила дорожного движения никакого внимания, они спешили к госпиталю. Подъехав к нему, он увидел несколько врачей и целую толпу санитаров.
— Я — врач, — резко сказала Люси. — Выносите его осторожно.
Она руководила санитарами, пока они доставали алдарианина с заднего сидения и укладывали его на носилки. Потом пошла с ними в госпиталь. Хэккет развернул машину и закурил.
К нему подошел полицейский с блокнотом в руке. Хэккет описал, что произошло. Полицейский внимательно осмотрел автомобиль Хэккета, но не нашел ни вмятин, ни царапин.
— Вы в него не врезались, — удовлетворенно произнес он. — Какие они, эти алдариане?
Хэккет ответил, что и сам не знает. Прибыли репортеры и тут же исчезли в госпитале. Потом двое из них вышли обратно, огляделись и подошли к Хэккету.
— Это вы привезли сюда алдарианина? — с волнением спросил один из них, отступая на шаг и поднимая фотоаппарат.
— Нет, — ответил Хэккет. — Я привез сюда брата. У его жены только что родилась тройня.
Разочарованные репортеры удалились. Хэккет с сожалением подумал, что они все равно узнают его фамилию из полицейского протокола. Люди, знающие, что грэкхи отстранили его от работ по разделу физики, будут достаточно удивлены и удовлетворены таким стечением обстоятельств.
Прошло очень много времени. Затем послышался шум вертолета. Он опустился у самого госпиталя. Оттуда вышло двое алдариан и один грэкх. Он был выше человека, но на голове у него было меньше волос, и он уже ни у кого не вызывал удивления, благо портретами чужаков были полны все газеты, журналы и экраны телевизоров.
Он вежливо поклонился, а потом в сопровождении двух алдариан последовал в госпиталь. Чуть позже они вышли наружу. Двое алдариан несли носилки со своим соплеменником. Они положили их в вертолет. Затем вертолет поднялся в воздух и, пролетев через маленький городок, направился к тому месту, где приземлился корабль грэкхов.
И опять-таки прошло еще много времени, прежде чем Люси вышла из госпиталя. Вместе с ней, явно заигрывая, вышло двое мужчин в больничных халатах. Увидев, как она улыбается Хэккету, они несколько помрачнели. Он подал автомобиль к самому входу. Девушка села рядом с ним, кивком головы прощаясь со своей свитой.
— Мне бы так хотелось увидеть рентгенограмму, — сказала она мягко. — Как ты думаешь, если я попрошу их прислать
Она весело помахала своим провожатым, не дожидаясь его ответа, и Хэккет резко тронул машину с места. Они уже отъезжали от госпиталя, когда Люси заговорила. Голос у нее был какой-то странный.
— Я… поступила как-то не так, Джим. Может быть, я поступила неправильно. Меня это беспокоит. Но все произошло так быстро…
— В чем дело?
— Еще тогда, когда мы ехали в госпиталь, после того как вытащили его из машины. Я пыталась устроить его поудобнее, положив руки и ноги в такое положение, как мы часто видели на телевизионных экранах. Я думала, у него несколько переломов, но мне, конечно, неизвестна их анатомия. Он… продолжал беспокойно двигаться, ворочаться. Я думала, ему больно и попыталась помочь занять то положение, какое он хочет. Он внимательно изучал мое лицо. Мне кажется, они научились понимать выражение наших лиц. Он отчаянно пытался заставить меня что-то понять. В конце концов, даже заговорил! Как может говорить раса, которая глуха? Я попыталась успокоить его, но он все время порывался двигаться и бороться.
Машина Хэккета подъехала к дороге, с которой видно было шоссе, битком забитое машинами. Они выглядели, как нескончаемая процессия насекомых, черных насекомых, уходящих к горизонту. Но дорога, по которой они сейчас двигались, была почти свободна от движения.
— Теперь я понимаю, — сказала Люси удрученно. — Он пытался объясняться со мной знаками. Я думала, ему было просто больно. В его глазах сквозило отчаяние, а я пыталась успокоить его. А когда его понесли в госпиталь, я заметила, что он просто в панике! Он был напуган до ужаса!
— Ему следовало бы знать, что ни один человек не причинит ему вреда, — с иронией сказал Хэккет. — По крайней мере, до тех пор, пока они подносят нам дары!
Люси с трудом сглотнула.
— Я просто не знаю, правильно ли я поступила, — неуверенно сказала она. — Как только он увидел рентгеновский аппарат, он, казалось, сразу узнал, что это такое. В его глазах отразился прямо-таки сумасшедший страх. Я наклонилась над ним, все еще пытаясь как-то успокоить, считая, что к нам он будет хорошо относиться, раз уж мы помогли ему при этом крушении. И… как-то получилось, что он дотронулся до моей руки. Я взглянула и увидела, что он пытается вложить туда что-то. Он сжал мои пальцы на этом предмете и поглядел на меня, и его глаза… они говорили, Джим! Он отчаянно молил меня что-то сделать с этой вещью в моей руке. Ну и я… спрятала ее и приложила палец к губам, чтобы показать, что я никому ничего не скажу. Не знаю, почему я решила, что он хочет, чтобы я спрятала эту штуку, но я уверена в этом.
Хэккет увидел придорожный знак и снизил скорость. Несколько странно было ехать по пустой дороге, когда несколько часов назад приходилось вести машину в самой гуще движения.
— И ты это спрятала? — спросил Хэккет. — Женщины обычно называют это чувство интуицией.
— Пока его просвечивали, он лежал абсолютно спокойно. Он больше не глядел на меня. Он больше не выглядел человеком, попавшим в отчаянное положение. Затем прилетел вертолет и вошел грэкх. Он был очень вежлив и слегка высокомерен. Но… от грэкхов у меня мурашки по коже бегают, Джим! Правда! Это так неприятно! Затем еще двое алдариан взяли носилки и вынесли своего товарища. И когда его выносили, он еще раз поглядел на меня, всего лишь кинул мимолетный взгляд. В этом взгляде было значение. Он был взволнованным. Очень взволнованным! Но в его взгляде больше не было паники. Он как будто говорил, что все сейчас в полном порядке, только, ради бога, не надо никому ничего говорить!