Данэя
Шрифт:
— Рита! Я хочу быть вместе с тобой: сегодня, завтра, всегда — всю жизнь. Я люблю тебя, — я знаю, что значит это слово. И хочу — чтобы у нас был ребенок. Сколько раз видел их — совсем маленьких: знаю, какие они. Я хочу, я очень хочу, чтобы у нас был ребенок: твой и мой — наш!
— Глупый, — улыбнулась Рита, — но почему ты хочешь именно сына?
Йорг вел себя довольно странно: казалось, ничего не произошло — ни малейших изменений в отношении к нему в институте. Те, заводилой которых он был в проведении
И все же: почему молчит Йорг? Еще надеется, что он одумается и вернется? Зря: скоро он поймет это!
Рита в положении! Все признаки налицо — осталось только сделать анализы, чтобы убедиться окончательно. Сейчас он это и сделает. Сам.
Когда они были готовы, он вызвал Риту:
— Подтвердилось! Через девять месяцев у нас будет сын. Целую тебя!
Она улыбнулась ему с экрана:
— А если дочь?
— Такая, как ты? Я не против.
Тихие шаги за дверью, которая, видимо, была закрыта неплотно. И во время ленча Милан почувствовал, что в отношении коллег к нему что-то изменилось. Настороженные взгляды, молчание или неестественно оживленный разговор при его появлении.
Значит: кто-то подслушал его разговор с Ритой. Либо — Йорг сказал о его отступничестве. Возможно, что второе — вслед за первым. И вот-вот произойдет то, что его ожидало.
Он готов. Давно. И лучше — если Йорг до сих пор молчит — чтобы они узнали все от него самого: надо перехватить инициативу.
Он решительно подошел к столику, где сидело несколько наиболее активных бывших его единомышленников.
— Надо собраться.
— Всем?
— Да — чем больше, тем лучше. — Он отошел, провожаемый взглядами: кое-кто явно уже что-то знал. Другие — еще улыбались по-прежнему.
То же самое было и после ленча, когда он с ними ушел в кабинет для совещаний.
… Сейчас вожак должен сообщить стае, что он больше не хочет быть хищником.
— Итак, мы ждем. Зачем ты собрал нас?
— Для того, чтобы сказать вам: я отказываюсь от дальнейшей борьбы за сохранение существующего социального порядка, Я теперь считаю правильным то, чему учат Дан и произведения Лала Старшего.
— Почему?
— Да: почему?
— Я прочел их и сравнил с тем, что слишком хорошо знаю. И понял — то, что не понимал раньше: это заставило меня пересмотреть свои взгляды.
— Не другая ли причина толкнула тебя на это?
— Я не кончил говорить. Вам не терпится сказать вслух о том, что кто-то подслушал: я не собираюсь делать тайну из этого. Мы: я и Рита — ждем ребенка. Пусть знают это все.
— Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь?
— Да! Я хочу и буду так жить — а не иначе: потому что я так и должен жить. И другие.
— Ты не только вышел из нашей борьбы — ты сделал гораздо больше, чем другие сторонники Дана. Ты уже не только отступник: ты — предатель! Мы будем судить тебя и исключим из своей среды!
— Подумай, пока не поздно!
— Поздно.
— Не пожалей!
— Я могу жалеть лишь вас, — пока вы не прозреете, не поймете, насколько страшно то, что я защищал вместе с вами, и к чему вы меня снова призываете. Напрасно! Я принял решение раз и навсегда: другого от меня не ждите. Если вас еще что-то интересует, я готов ответить.
— Только не нам! Сейчас мы будем судить тебя. Идем!
… Конференц-зал института был полон. Значит, все было подготовлено заранее: он опередил их всего лишь на полчаса.
Сотни глаз впились в Милана. Возвышение занимал синклит богов генетики — члены Координационного совета воспроизводства человечества; Йорга среди них, почему-то, не было.
Один из приведших Милана подошел к ним:
— Нам не удалось склонить его отказаться от заблуждения: он категорически отверг предложение сделать это.
— Значит: будем судить!
Старейший из ведущих генетиков встал:
— Мы будем судить Милана, аспиранта. Предъявляемое ему обвинение: измена нашему делу. Признать вину отказывается. Слово дается обвинителю.
Им был один из недавних ближайших сподвижников Милана.
— Милан, мы обвиняем тебя! Ты совершил измену: встал на сторону тех, кто отвергает основанный на нашей науке способ воспроизводства человечества. Ты был самым активным защитником этого способа, теперь ты — активный враг его. Ты стал действовать против него: ты отец ребенка, которого должна родить полноценная женщина. До сих пор никто, кроме самого Дана и его сына, не совершал это. Спрашиваю: признаешь ли ты свою вину?
— Нет! Я уже сказал об этом раньше.
— Слово свидетелю обвинения — руководителю аспиранта Милана профессору Йоргу.
Йорг вышел из дальнего ряда в зале, поднялся на возвышение.
— Коллеги, мне приходится выполнять слишком трудный долг: обвинение моего ученика. Более того: моего лучшего ученика. До последнего момента я надеялся, что мне не придется это делать — что он поймет и раскается. Увы!
Я его учитель: часть ответственности лежит и на мне. Я не посмел сидеть в президиуме: должен был выйти сюда, чтобы объяснить, что совершил мой ученик — почему, как.
Кем был и кем стал Милан? Был: бесстрашным и решительным, убежденным сторонником разумного порядка воспроизводства, которым руководимся мы — генетики. Готовым на все. Непримиримым. Я гордился им.
По воле случая именно он первым узнал, что дети, с которыми Дан вернулся на Землю, появились у него не случайно — под воздействием Лала, чье имя было Милану так же ненавистно, как и нам всем. Лал пробовал высказывать свои атавистические взгляды когда-то: мы его заставили замолчать. Теперь Дан, явившись на Землю, хочет распространить идеи Лала и добиться их осуществления: для этого он и его подруга произвели на свет детей, воспользовавшись тем, что им не могли помешать.