Данэя
Шрифт:
— Ты с такими сталкивался?
— Ни разу. Да и какое нам с тобой дело до них? Разве нам будет хуже, если мы будем близки еще с кем-то?
— Конечно! Но послушай еще. Интересная подробность: любовь должна завершаться образованием семьи и рождением детей. Вот!
— Бред какой-то! И кому теперь это нужно?
— Самой красивой женщине Земли — Лейли.
— Как стремление великой актрисы к необычным душевным переживаниям?
— Если бы! Как следствие воочию виденного примера.
— Какого?
— Такого:
— Она лично знакома с ними?
— Еще бы! Лейли ведь много снималась в фильмах Лала, была его другом. Кстати, именно Лал и вдохновил их на этот подвиг — рождение детей: они сами сказали Лейли.
— Вот это — уже интересно. Ну и…?
— Все. Больше ничего не знаю. Тебе этого мало?
— Пожалуй, предостаточно. Гм, симптом мало приятный.
— Это так серьезно?
— Может быть, — он сел на постели. — Было уже кое-что еще. Среди педагогов, в основном тех, кто имеет дело с детьми раннего возраста, были женщины, выражавшие желание родить ребенка. К счастью, кроме одного случая дело дальше слов не пошло: они знали, что мы к ним тогда потребуем применения бойкота, и при судебном разбирательстве им нечего надеться на поддержку достаточного большинства человечества.
— И все же: один случай был?
— Только попытка. Одна из тех, кто активно выступал против отбраковки.
— Что она попыталась сделать?
— Забеременела. Но ее заставили беременность прервать. Тоже перспективой бойкота. К тому же, она знала, что ребенка у нее заберут, и он сразу будет считаться неполноценным — как рожденный без соблюдения правил воспроизводства.
— Есть прямая связь между ее попыткой и прежним участием в их движении против отбраковки?
— Точно не скажу. Но если так, то это слишком серьезно. Кстати, она тоже была близка с Лалом. Как единомышленница.
— Когда Лейли ушла, Рем сказал, что Лал выступал чуть ли не против всего. Даже против использования неполноценных вообще.
— Ему не очень-то дали это делать.
— Но Дан? Чего хочет он?
— Это мы пока не знаем. То, что ты сказала мне, со слов Лейли, — что дети их появились под влиянием Лала, заставляет подозревать, что Дан хочет того же, что и Лал. Слишком близкими друзьями были они. Приятного мало. В нашем кругу, генетиков, к Лалу всегда относились без особой симпатии; пожалуй, я слишком мягко выразился. — Он задумался. — Дан уже нарушил установленные законы воспроизводства. Нас это сразу насторожило, когда мы увидели его детей.
— Но ведь без того самого, против чего был Лал, Дан не жил бы сейчас, вторую жизнь.
— Конечно! Его тело — тело донора.
— И, кстати, гены, переданные детям, тоже принадлежат не ему, а неполноценному. Его дети — автоматически — потомственные неполноценные: неполноценные с рождения — без всякой отбраковки.
— Ты напрасно стала актрисой. Говоришь прямо как член Совета воспроизводства.
— Слушай, но они — эти их дети — полноценные по своему развитию?
— Повидимому.
— Так что же, все-таки, ждет их?
— Не знаю. Дан, наверняка, не даст признать их неполноценными.
— Еще бы! Особенно после всего, что рассказала Лейли.
— Дан ведь не та женщина — ему-то обеспечена поддержка почти всего человечества.
— Детки под надежной защитой авторитета своего отца.
— Да! Отец. Патриарх. Глава рода. Род Дана, колено Даново. Совсем по Библии.
— Ты даже Библию знаешь?
— Слегка.
— М-да! Не нравится мне это, очень.
— Заметно.
— Что, если, глядя на них, осмелеют, решатся на рождение детей те женщины, педагоги? Если это станет повальным явлением? Вообще, превратится в норму? Меня такая перспектива не устраивает. Я современная женщина: мое дело — сцена театра; детей пусть рожают неполноценные. И наслаждаться с мужчиной желаю, не думая ни о чем другом. — Она заметила, что он ее почти не слушает.
— Рождение детей Дана и Эи стоит в прямой связи с влиянием на них Лала. Ценное сведение. Надо немедленно сообщить профессору Йоргу.
— Сейчас? Ведь ночь!
— А, да!
Она видела, что ему уже не до неё. И не стала его удерживать у себя.
Он еле дождался утра. Но пока не кончилось время завтрака, вызвать профессора Йорга не посмел.
…- Доброе утро, учитель!
— Отличное утро, Милан!
— Не совсем.
— Что-нибудь случилось?
— Да. Мне удалось узнать нечто важное: говорить?
— Лучше приезжай ко мне в лабораторию. Жду.
Когда Милан вошел, профессор глядел на включенный экран и не сразу оторвался от него.
— Ну, что ты хотел мне сообщить? — наконец спросил он Милана. И Милан рассказал то, что узнал ночью от Риты.
— Так! — профессор сжал кулак, стукнул им по пюпитру пульта. — Так! Значит, действительно — Лал. Мы так сразу и подумали.
— Что же будет?
— Боюсь, что ничего хорошего.
— Что же тогда намерен предпринять Совет воспроизводства?
— Смешно думать, что мы сможем сразу сейчас как-то исправить создавшееся положение. Именно теперь Дан в состоянии раздавить нас: на этот счет у нас не может быть никаких иллюзий.
— Значит, оставить все, как есть? Ведь он нарушил установленный закон, обеспечивающий столько времени оптимальное воспроизводство людей. Закон обязателен для всех!
— А если он тогда поставит под вопрос правомерность этого закона?
— Что же: остается только молчать?
— Посмотрим. У меня ведь тоже новость. Кое-что в нашу пользу. Вот, смотри! — На настенном экране появилось схематическое изображение цепочки ДНК, длинной, сложной, со многими тысячами знаков. — Самый свежий результат. Вчерашний. Сейчас увидишь.