Данэя
Шрифт:
— Ни в коем случае. Вспомни все, что рассказывал Лал. Его взгляды были слишком неожиданны для всех: никто не хотел его слушать.
— Тебя будут!
— Но не поймут. Это их лишь ошарашит. Сыграет только на руку недругам Лала.
— Что предлагаешь ты?
— Не торопиться. Будем знакомить с взглядами Лала отдельных людей: пусть они рассказывают о них другим, передают от одного к другому, обсуждают их и спорят. Распространяясь постепенно, они верней укоренятся в сознании многих. Тогда у нас появятся
— И все? Нет! Нужны дела, примеры.
— Появление у нас Детей — пока главный пример.
— Ты же сам говоришь, что большинство из этого не сделали никаких выводов — ничего не поняли.
— Дай им время: поймут.
— А до той поры ждать?
— Вести пропаганду.
— Недостаточно! И того, что мы там сделали — оказывается, тоже. Нужно, чтобы появился хоть один ребенок, рожденный настоящей матерью здесь уже, на Земле. Но я сама…
— Я знаю.
«Знаю. Ты не можешь — смерть Малыша стоит перед твоими глазами. И перед моими».
— Надо действовать. Действовать! — упрямо повторила Эя. — Я знаю — были женщины, желавшие сами родить ребенка. Педагоги. Ева говорила мне об этом: тогда, перед отлетом. Она сама — тоже.
— Опять Ева?
Но новые попытки вызова Евы ничего не дали: сигналов отзыва не было. Почему: не хочет говорить с ними?
Решили связаться с Ли, не дожидаясь его прилета. Дан заказал сеанс космической связи с ним. Но вместо Ли на связь вышел врач космической станции на Минерве. Ли находился в госпитале: сильно покалечен во время последней операции спасения, на которую был тогда внезапно вызван. Сейчас жизнь его вне опасности, но он долгое время будет прикован к кровати после сделанного ему хирургического ремонта. Весть страшная!
— Он выкарабкается, Мама. Ты слышала: врач сказал! Но ему придется долго лечиться — мы не скоро увидим его.
— Надо было обратиться к нему, пока он был на Земле. Он-то с Евой наверняка общался. Ну ладно, делать нечего: сама отправлюсь к ней.
— Не заставишь же ты ее говорить с тобой, если окажется, она, действительно, не хочет!
— Заставлю — как-нибудь. Главное — разыскать ее, увидеться.
— Это же будет страшным нарушением этикета.
— Пусть — надо! Кстати, я, кажется, знаю, как на нее воздействовать: возьму с собой Дочь. И откладывать не буду: полетим в эту пятницу.
Дети возвращались домой всегда полные впечатлений и сразу начинали рассказывать и обсуждать увиденное и услышанное за день.
Пока вхождение в обычную земную жизнь давалось им легко. У обоих сразу появились постоянно окружавшие их товарищи, которые старались показывать и знакомить со всем, что они не могли увидеть вне Земли. Они расплачивались рассказами о Земле-2 и Большом космосе. Отношение к ним не только товарищей, но и педагогов было, конечно, особым: они были, все-таки, не такие, как все.
Они не торопились после занятий домой — появлялись лишь к ужину. Но заканчивать день вне привычной обстановки, без родителей, они бы не смогли.
… Сын был, казалось, не в своей тарелке — чем-то смущен.
— Со мной сегодня говорил сексолог, — после ужина сказал он Отцу наедине. — Спросил, не хочу ли я пойти к гурии. Разве это надо сразу?
— Нет: ты имеешь право подождать.
— Отец, а вообще — это обязательно?
— Все твои сверстники в первый раз имеет дело с гурией.
— Я бы не хотел этого совсем. Не могу относиться к гуриям, да и ко всем неполноценным, как все. Ты же сам говорил. Я ведь ношу имя Лал.
— Верно, Сын!
— Ну да! И потом: нужно ли так? Мне хочется, чтобы — как у вас: у тебя и Мамы. Это правильно?
— Думаю, да. Хоть, может быть, не для всех. Ты можешь делать, как захочешь.
— Понимаешь, хуже, что ребята пригласили меня сходить на эротические игры. В эту пятницу. Нужна какая-то серьезная причина, чтобы их не обидеть: я, все равно, с ними не пойду.
— В пятницу мы отправимся с тобой на рыбалку. Есть одно озеро: я был там незадолго перед отлетом на Землю-2. Вместе с Лалом. Для твоих товарищей этого, по-моему, достаточно.
— Да — вполне!
И он начал делиться с Отцом своими планами: облетать всю Землю, увидеть собственными глазами все ее уголки. И все растения. И всех животных: пока что ему больше всего понравилось в зоопарке.
— Но всех их мы туда брать не будем: по крайней мере, вначале, — привычно свел он под конец все к своей Земле-2.
46
На ракетодроме детского острова никого не было. О месте работы Евы Эя узнала там же по справочному компьютеру: в другой части острова, куда пришлось добираться аэрокаром.
На лужайке, как когда-то, босоногие дети в пестрых ситцевых трусиках делали с инструктором зарядку. Рядом, под деревом, сидела женщина. Повидимому, педагог — дожидалась конца зарядки, чтобы повести группу завтракать. Она не обращала внимания ни на садившийся аэрокар, ни на то, что Эя с Дочерью подошли к ней. Даже не повернула голову.
— Доброе утро! — поздоровалась Эя.
Женщина вздрогнула и подняла, наконец, голову. В глазах ее почему-то мелькнул ужас. Незнакомая.
— Эя?! — хрипловато спросила она.
— Ева! — Эя вдруг узнала ее — она была слишком не похожа на прежнюю Еву: осунувшаяся и худая, внешне много старше своих лет. Глаза — потухшие.
Было видно, что она в таком состоянии, когда ни о чем расспрашивать нельзя. А это так нужно сейчас!
«Спокойно!» — Эя напряглась: «Ничего: ты заговоришь».