Дангу
Шрифт:
Сита отрезала прядь волос и дала ее Хануману. Завернув локон в пояс и поклонившись Сите, Хануман удалился.
Выходя из сада, Хануман подумал: «А не испытать ли мне смелость этих ракшасов? Устрою-ка я здесь небольшой переполох!» С этими словами он начал вырывать деревья и кусты, топтать клумбы, а садовников и слуг, бросившихся к нему, принялся хлестать ветками и избивать.
Узнав об этом, Раван страшно разгневался и послал своего сына Акшаякумара, чтобы схватить Ханумана, но тот убил и его, и еще многих других ракшасов. Тогда Раван прислал другого сына — Мегхананда. Тот, наконец, справился с Хануманом и привел его, связанного, к Равану. Раван тут же хотел отрубить беспокойному гостю голову, но Хануман воскликнул:
— Я посол царя обезьян Сугривы и Рамы. А послы, как ты знаешь, неприкосновенны. Меня послали на поиски Ситы. Я нашел ее у тебя. Отпусти Ситу с миром — иначе тебе придется плохо: сюда придет Рама и уничтожит тебя вместе с твоим войском.
Взбешенный Раван выхватил меч, но его брат Вибхишан сказал:
— Махарадж! Я тоже должен вам заметить, что убийство посла считается недопустимым поступком. Вы можете его только наказать или выслать. Таков закон.
— Хорошо, — сказал Раван, успокаиваясь, — мы сохраним ему жизнь, но так накажем, что он будет помнить до скончания века. Эй! — крикнул он слугам. — Нацепите на него побольше тряпок, а на хвост привяжите соломы, да облейте хорошенько маслом и подожгите. Вот будет потеха! — и Раван захохотал.
К вечеру все ракшасы, одевшись по-праздничному, вышли на крыши домов и на улицы, чтобы поглядеть на диковинное зрелище. По знаку Равана под общий хохот хвост Ханумана подожгли, раздались рукоплескания, но зрелище, обещавшее быть столь занимательным, обрело неожиданное развитие.
Хануман взобрался на дерево, спрыгнул в окно дворца Равана, и здание вмиг запылало. Потом посол выбрался из дворца и стал бегать из дома в дом. Дорогие одежды, постели, ковры, занавеси, опахала — все вспыхивало ярким пламенем. Не прошло и часа, как весь город потонул в гудящем огне. Неожиданно подул сильный ветер, и пламя вспыхнуло еще сильнее.
А Хануман убежал к морю и, бросившись в воду, затушил горевшую на хвосте солому. Поистине дивное и редкое зрелище показал он жителям Ланки и самому Равану!
В полночь Хануман переплыл море и встретился со своими товарищами… «
Тут Парвез остановился передохнуть и выпить пиалу прохладного даиса.
— А как же Сита? — вскричал Дангу, вскакивая в волнении. — Она тоже сгорела?
— Нет, раджа джи! Она была в большом густом саду. Огонь туда не добрался. Горели только дома и дворцы. Но слушайте дальше, джанабат! Да хранит вас Аллах!
«…Хануман, Ангад, Наль и Ниль радостные отправились обратно и через некоторое время возвратились в Кишкиндху. Хануман подробно рассказал Сугриве и Раме о своих приключениях. А когда он передал Раме локон Ситы, радости того не было предела. Со слезами на глазах он целовал прядь, прижимал к глазам и без конца расспрашивал Ханумана о всех подробностях встречи. Хануман же, не уставая давать ответы, думал о той необыкновенной любви, которая связывала этих супругов.
Погрузившись ненадолго в раздумья, Рама обратился к Сугриве:
— Махарадж! Не следует откладывать нападение на Ланку; нужно как можно скорее освободить Ситу и наказать злого Равана. Готово ли твое войско?
Сугрива ответил:
— Махарадж! Оно давно готово и только ждет вашего приказа.
— Тогда без промедленья вперед, — решительно воскликнул Рама. — Я не вижу никакого другого средства, кроме войны. Вор и негодяй должен быть наказан по заслугам… «
В эту минуту в ам-каз вбежал хозяин и растерянно закричал:
— Джанабат! В Дели восстание! Несравненный падишах Фаррух Сийяр свергнут! В Пенджаб идут войска!
— Падишах… Войска… Дели… Свергнут… — повторяли наперебой ничего не понимавшие перепуганные погонщики и постояльцы караван-сарая, окружив хозяина.
— Что ты говоришь? — вскочил Парвез.
— Все правда! Только что прибыл гонец из Патиалы.
Парвез нахмурился, подошел к хозяину, подозвал караван-баши. Они пошептались о чем-то несколько минут. Потом Парвез сказал, обращаясь к погонщикам и сипаям:
— Слушайте именем Аллаха и его благословением! Мы поворачиваем на Лахор! В Дели пути нет.
— Тхик! Тхик! — согласно закивали слушатели.
— А как же Бадмаш? — спросил с беспокойством Дангу. — И Дарьюшка?
— Не волнуйся, раджа джи! Ему в Дели тоже не пройти. Мы обязательно встретим его в Лахоре, — ответил Парвез. — Теперь все пути ведут туда. И не забудь, что впереди едут наши разведчики. Они дадут нам знать в случае чего.
БАДМАШ ДЕЙСТВУЕТ
Бадмаш открыл глаза и встретил взгляд Жамбрэ, который держал его запястье.
— Месье! Я сильно испугался за вас. Вы могли умереть! Состояние вашей раны еще не позволяет вам так сильно волноваться. Слава Богу, у вас успокоился пульс. Сейчас вам нужен покой! — сказал Жамбрэ на ломаном урду, дополняя свои слова понятными жестами и мимикой. — Месье! Муаф киджие, извините, пожалуйста! Мой переводчик сбежал, — развел он руками. — Я еще плохо знаю ваш язык!
— Ладно! Ладно! — тихо ответил афганец посиневшими губами. — Я все понял. Аллах вовремя прислал тебя ко мне! Валла-билла!
— Вот сюда, сюда! Садитесь, месье! — приговаривал Жамбрэ, помогая разбойникам подвести афганца к чарпаи и усадить, подкладывая ему под спину подушки. — Эй! Вина! Вина для месье! — пояснил он жестом.
Али повторил команду, и через минуту перед Бадмашом появился поднос с пиалой и бутылкой ширазского. Слуга налил и с поклоном подал. Бадмаш взял, отпил несколько глотков. Щеки его порозовели.
— Али! — окрепшим голосом позвал он.
— Я тут, хузур! — поклонился тот и подошел к нему.