Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I

Казанский Аркадий

В обоих станах: в стане Католиков и в стане Православных, в стане Белых и в стане Черных, Гвельфов и Гибеллинов, Габсбургов и Бурбонов взалкают поэта – захотят поставить его талант себе на службу и обратить против своих врагов. Но все они истребят друг-друга, как огонь истребляет солому, а росток его гения будет укрепляться и расти. Хитроумный Данте благополучно переживёт всех своих противников, спрятав свой талант в недоступное для них место. Зашифровав послание векам в Комедии, он надёжно спрячет его от неблагожелателей, оберегая чистое семя Истины для нас, его далёких потомков.

Дорогой мой читатель! Представь себе, что гений масштаба Данте, сегодня начнёт говорить и писать о политике и сегодняшних властителях мира, давая нелицеприятные оценки их деяниям, отправляя президентов, королей, патриархов и пап на круги Ада и Чистилища, бичуя их пороки и выставляя напоказ их грехи. Оцени его шансы на издание подобного эпохального произведения, а в случае издания – шансы на долгую жизнь.

Никому из «царствующих» критика не нужна, тем более, облеченная в высокую поэзию. Данте смог выжить исключительно благодаря тому, что «отправил» деяния современных ему императоров, королей и пап на 500 лет назад, так, что никто из его современников не смог опознать себя и других в великой Комедии.

Не думаю, что рецепт подобного «бессмертия» – изобретение самого Данте. Приём этот известен со времён Гомера, Гесиода, Вергилия и других «Высочайших поэтов», великие произведения которых ждут своей демистификации и демифологизации.

Авторов же произведений, не пользующихся подобным приёмом, ждёт костёр, где жарко сгорают они сами и их книги. Задумайся над судьбой Джордано Бруно и многих других, в том числе и о твоих современниках.

«Se fosse tutto pieno il mio dimando»,rispuos'io lui, «voi non sareste ancorade l'umana natura posto in bando; [81]ch'e «n la mente m» `e fitta, e or m'accora,la cara e buona imagine paternadi voi quando nel mondo ad ora ad ora [84]«Когда бы все мои мольбы свершались, —Ответил я, – ваш день бы не угас,И вы с людьми еще бы не расстались. [81]Во мне живет, и горек мне сейчас,Ваш отчий образ, милый и сердечный,Того, кто наставлял меня не раз, [84]

Данте уверяет сэра Брунетто, что горько сожалеет о безвременной его кончине. Милый и сердечный образ учителя живёт в его сердце, а пепел костра, на котором он сожжен, стучит в его сердце. И это несмотря на суровое воспитание, которому его подверг его учитель – садист, содомит и педант Джордано Бруно. Розги, горох под коленями, линейка по пальцам – боль от наказания проходит у молодого человека быстро, а плоды просвещения – энциклопедические знания, накрепко вдолбленные в голову, остаются навсегда, принося обильные плоды.

Ваш отчий образ, милый и сердечный – эта фраза проливает новый свет на происхождение псевдонима Данте. Существовала традиция среди аристократических родов Европы, давать любимым незаконным отпрыскам свои фамилии, сокращённые на первый слог: Репнин – Пнин. Понимая, что сэр Брунетто был педантом, явижу ещё один источник псевдонима: Педант – Дант!

То, что великий Данте стал педантом, звучит в каждом слове его бессмертного произведения и заслуга в этом, несомненно, великого Джордано Бруно! Я благодарен его неизменному педантизму, который позволил мне услышать каждое слово и каждый звук бессмертной Комедии!

m'insegnavate come l'uom s'etterna:e quant'io l'abbia in grado, mentr'io vivoconvien che ne la mia lingua si scerna. [87]Ci`o che narrate di mio corso scrivo,e serbolo a chiosar con altro testoa donna che sapr`a, s'a lei arrivo. [90]Tanto vogl'io che vi sia manifesto,pur che mia cosc"ienza non mi garra,ch» a la Fortuna, come vuol, son presto. [93]Non `e nuova a li orecchi miei tal arra:per`o giri Fortuna la sua rotacome le piace, e «l villan la sua marra». [96]Как человек восходит к жизни вечной;И долг пред вами я, в свою чреду,Отмечу словом в жизни быстротечной. [87]Я вашу речь запечатлел и жду,Чтоб с ней другие записи сличилаТа, кто умеет, если к ней взойду. [90]Но только знайте: лишь бы не корилаМне душу совесть, я в сужденный мигГотов на все, что предрекли светила. [93]К таким посулам я уже привык;Так пусть Фортуна колесом вращает,Как ей угодно, и киркой – мужик!» [96]

Данте обещает сэру Брунетто отметить словом долг свой перед ним, восходя к жизни вечной, к бессмертию славы. Он с любовью вспоминает своего учителя, называя его отцом, выполняя обещание обессмертить Джордано Бруно. Если позволит Беатриче (та, что умеет), учитель будет упомянут в Комедии. Поэт готов на всё, что предрекли светила, с одной оговоркой – лишь бы совесть не корила, свято исполнить свою миссию, так, что стыдно за проделанный труд ему не будет. Действительно, пронести через века, с XVIII века по наше время, картину, тщательно укрытую от недоброжелателей и профанов – бессмертный подвиг! Ключи познания, вложенные Данте в «Комедию» – чисты и незапятнанны в веках! И Фортуна здесь не при чём – не её промыслом труд поэта дошёл до нас, а кирка настоящего мужика, зарывшего от недоброжелателей ключи к своему произведению, для чего ему понадобилось «убежать» в недоступный для них XIII век.

Lo mio maestro allora in su la gotadestra si volse in dietro, e riguardommi;poi disse: «Bene ascolta chi la nota». [99]N'e per tanto di men parlando vommicon ser Brunetto, e dimando chi sonoli suoi compagni pi`u noti e pi`u sommi. [102]Ed elli a me: «Saper d'alcuno `e buono;de li altri fia laudabile tacerci,ch'e «l tempo sar`ia corto a tanto suono. [105]In somma sappi che tutti fur chercie litterati grandi e di gran fama,d'un peccato medesmo al mondo lerci. [108]Priscian sen va con quella turba grama,e Francesco d'Accorso anche; e vedervi,s'avessi avuto di tal tigna brama, [111]colui potei che dal servo de» servifu trasmutato d'Arno in Bacchiglione,dove lasci`o li mal protesi nervi. [114]Тут мой учитель на меня взираетЧрез правое плечо и говорит:«Разумно слышит тот, кто примечает». [99]Меж тем и сэр Брунетто не молчитНа мой вопрос, кто из его собратийОсобенно высок и знаменит. [102]Он молвил так: «Иных отметить кстати;Об остальных похвально умолчать,Да и не счесть такой обильной рати. [105]То люди церкви, лучшая их знать,Ученые, известные всем странам;Единая пятнает их печать. [108]В том скорбном сонме – вместе с ПрисцианомАккурсиев Франциск; и я готовСказать, коль хочешь, и о том поганом, [111]Который послан был рабом рабовОт Арно к Баккильоне, где и скинулПлотской, к дурному влекшийся, покров. [114]

Разумно слышит тот, кто примечает – руководство Вергилия к чтению Комедии. На гравюре Дюрера, созвездие Геркулеса изображено вполоборота, через правое плечо – он глядит на Северную Корону через правое плечо.

Данте интересуется у сэра Брунетто: – кто из его собратий, а Джордано Бруно был, кроме прочего и католическим священником, особенно высок и знаменит? Тот, продолжая свою речь, упоминает лучшую знать из людей Церкви, великих учёных и писателей, отмеченных печатью гения. При этом он применяет формулу «раб рабов Божьих», которая относится исключительно к папам. Он перечисляет некоторых пап, которые также томятся в Аду, несмотря на то, что они, как понтифики, должны быть в Раю или, по меньшей мере, в Чистилище.

Из трёх упомянутых им пап бросается в глаза Аккурсиев Франциск – Francesco d'Accorso, в переводе – Франческо из рода Орсо (Орсини), что можно приложить к папе Бенедикту XIII.

Из академической статьи:

Бенедикт XIII (Пьетро Франческо (Винченцо Мария) Орсини де Гравина, 2 февраля 1649 года (16490202), Гравина-ин-Пулья, Неаполитанское королевство – 21 февраля 1730 года, Рим) – понтифик с 29 мая 1724 года по 21 февраля 1730 года.