Дантисты тоже плачут

Донцова Дарья

Я с сомнением посмотрела на здоровенного мужика. Как мы, четыре хилые тетки, его потащим? Аркашка со сломанной ногой не в счет, у Темы сил как у воробья.

В конце концов Зайка ухватилась за правую ногу, Кока и Тема – за левую, нам с Наташкой достались руки. Кое-как, почти волоком, дотащили стоматолога до комнаты и, раздев, закинули на кровать. На голове у буяна не было открытых ран, и нам показалось, что он просто спит. На всякий случай, прихватив детектив, теплый плед, сигареты и стакан горячего сладкого чая, я устроилась на караул возле кровати.

Детектив попался неинтересный – на первых сорока страницах ни одного трупа.

Горячий чай приятно грел желудок. Глаза закрылись сами собой. И тут послышался слабый стон. С трудом разлепив веки, в слабом свете ночника я увидала, что полуголый Владимир сидит на кровати.

– Где я? – простонал мужчина, озираясь.

– У нас дома, в спальне для гостей.

– Как меня угораздило сюда попасть?

– Приехали за Евой и начали драться, – пояснила я.

Владимир откинулся на подушки.

– Боже, что вы сделали с моей головой!

– Марта Игоревна стукнула вас по темечку чем-то страшно похожим на скалку. Завтра обязательно спрошу, что это было.

– Где Ева?

– Спит скорей всего. Надеюсь, не собираетесь начать все сначала?

– Просто не знаю, что со мной случилось. Когда позвонили из интерната и сказали, что дочка убежала, прямо разум потерял. Думал, убью.

– Очень хорошо вас понимаю. Непослушные дети могут ангела из себя вывести. Но вы слишком строги к Еве. Попробуйте просто полюбить ребенка.

Владимир горько усмехнулся:

– Даша, к сожалению, вы ничего не знаете.

Я вылезла из кресла, закурила сигарету и села на кровать к дантисту.

– Знаю, что Ева неродная дочь, вы с Нелли удочерили младенца.

Стоматолог от изумления разинул рот.

– Откуда?

– Долго рассказывать. Но если решили завести ребенка, то просто непорядочно бить его и сплавлять в интернат тюремного типа.

Владимир схватил мою пачку сигарет и нервно закурил.

– Ну и что теперь хотите за молчание, вроде денег своих достаточно?

Я возмутилась до глубины души: надо же, принять меня за шантажистку!

– Никому не собиралась выдавать чужие семейные тайны, да и Еву жалко. Какой стресс для девочки – узнать, что у нее есть другая, настоящая, кровная родня. Тем более вы с Нелли виноваты перед девочкой, которую так и не сумели полюбить. За свое молчание хочу две вещи. Первое – заберите ребенка из интерната домой и попробуйте изобразить отцовские чувства. Согласны?

Стоматолог помолчал минуту, потом заговорил:

– Приходится подчиниться. Но, Даша, если потом всем будет хуже, предупреждаю, ответственность ляжет на вас. Ева совсем не та, за кого вы ее принимаете.

– Опять начнете врать про наркотики?

Владимир спросил в ответ:

– Вторая вещь какая?

– Расскажите, где и как познакомились с Розой Седых.

Стоматолог ухмыльнулся:

– Ну даете, покаяться, значит, перед вами? Ничего особенного в этой истории нет. Ладно, слушайте. Мои отец и мать с трудом сумели пожениться. Брак кузины с кузеном не одобрили поголовно все родственники. Но отец сумел настоять, отметая аргументы о возможности рождения больных детей. Первым появился на свет я, здоровый и веселый. Отец ликовал, но недолго. Следующие дети были нежизнеспособны. Вот я и остался единственным сыном. У папеньки, наверное, на старости лет крыша поехала, к тому же он терпеть не мог Нелли. Когда-то ее отец обманул моего и заработал на обмане кучу денег.

Я очень любил Нелли в молодости. Вы не представляете, какая она была

красавица, нежная, умная. Родители потребовали, чтобы мы прекратили отношения, но я добился своего. Сыграли свадьбу. И отец начал приставать ко мне с вопросом о внуках.

Владимир замолчал, потом вытащил новую сигарету, в спальне повисли клубы сиреневого дыма. Рассказ его звучал печально, даже трагично.

Нелли совершенно не собиралась рожать детей. Оказывается, у нее была старшая сестра, умершая во время родов первого ребенка. Жена уверяла мужа, что ее подстерегает та же участь. Стоматолог тоже не очень хотел обзаводиться потомством. Но Петр Павлович настойчиво требовал внуков. Скандал разгорелся за обедом. По телевизору передавали документальный фильм о немке, родившей 15 детей. Старики Резниченко принялись умиляться, громко заявляя, что именно такой многодетной и должна быть истинная семья. Нелли не выдержала и сообщила свекру со свекровью о нежелании превращаться в племенную кобылу и производить на свет бесчисленное потомство. Более того, невестка во весь голос объявила, что вообще не собирается подарить им внука. Старики оторопели.

Вечером Петр Павлович позвал в кабинет Владимира и спросил, разделяет ли сын позицию жены. Стоматолог вообще не понимал, из-за чего разгорелся сыр-бор. И шутливо сказал: «Гробить жизнь на сопливых детей? Ну уж нет». Отец растерялся. «А наследство, – спрашивал старик, – коллекции книг, яиц Фаберже, картины? Кому достанется бережно накапливавшееся годами богатство?» Владимир опять пошутил: «Перед смертью соберем и сожжем все, что не успели потратить». – «Значит, фамилия Резниченко исчезнет с лица земли?» – продолжал вопрошать отец. Сын отмахнулся и сказал: «Не все ли тебе равно, что будет после кончины?»

Спустя месяц после памятного разговора отец скончался.

– Если бы у меня хватило ума не шутить так глупо, – сокрушался Владимир. Но дело было сделано, огласили завещание с условием обязательно иметь наследников, чтобы получить наследство, и молодые супруги решили завести ребенка. Через пару лет стало ясно – жена не способна к зачатию. Наследство неумолимо уплывало из рук, и тогда обратились к доктору Коню.

Никто из домашних не заподозрил подвоха, когда бледная Нелли с дочкой вернулись домой. Несколько лет Резниченко жили спокойно. Владимира огорчало только то, что жена не проявляет никакого интереса к ребенку и старается поменьше общаться с Евой. Когда приемная дочь пошла в школу и стало ясно, что особых успехов ждать не приходится, мать начала распускать руки. И вообще, она сильно изменилась. От милой, нежной, ласковой Нелли, которую когда-то полюбил Владимир, ничего не осталось. Женщина пополнела, огрубела и начала пить. Стоматолог старался большую часть суток проводить вне дома. Жена увлеклась стряпней и пополнела еще сильней.

Но однажды в кресло к дантисту села милая молодая женщина – Роза Седых. Когда врач отметил, что зубы у пациентки в полном порядке, она неожиданно горько разрыдалась. Изумленный Владимир принес воды, и Роза, схватив врача за рукав халата, пролепетала, что больше не может так жить. Женщина поведала, что она – настоящая мать Евы и ее много лет мучает совесть. Роза не собиралась отбирать ребенка, да и, честно говоря, не имела на это прав. Она и не думала смущать Еву своим визитом.

– Просто хочу удостовериться, что девочке хорошо, что вы ее любите и считаете родной дочерью, – грустно качала головой хитрая Роза.