Дар-2: Северный пик
Шрифт:
— Ассиль! — слышится женский голос совсем уже близко. Крепкие женские руки перехватывают девочку на бегу и поднимают на руки. — Сколько раз говорила тебе, что нельзя так быстро бегать по лестнице!
Перед взором возникает лицо… Какое же оно красивое! Огромные бездонные глаза, прозрачные, как льдинки, тонкие черты лица, округлые мягкие скулы с россыпью задорных веснушек. Сейчас обладательница этого прекрасного лица была взволнована, брови возмущенно изогнуты, губы плотно сжаты.
— Ассиль, жди меня! Никогда сама так не сбегай вниз! — говорила она, —
Девочка молчала, и, кажется, улыбалась. Губы женщины дрогнули и сдались: она улыбнулась в ответ. — Давай, пошли одеваться и завтракать! Отец должен скоро вернутся! Выйдем им навстречу.
— Мам, — пискнул детский голосок. Девочка прижалась к женщине и ткнулась носом в ворот ее широкой мужской рубашки, — Там же холодно…
Женщина рассмеялась:
— Зайчонок, там еще и не начались холода! Осень же! Только снежком чуть и припорошило тропки…
— Ножкам холодно, — канючила девочка.
— Ножки оденем теплее! — возразила ей мать. — Привыкай! Скоро и спать будешь в носочках.
Она рассмеялась, подхватила ребенка и направилась вверх по лестнице, весело приговаривая:
— Отец наконец возвращается! Целое лето его не видели! — она стиснула девочку в руках и прижала к себе, — Я так соскучилась.
Ее голос дрогнул, дыхание сбилось.
— Маам, — подала девочка голос, — а я с ним пойду?
Женщина внесла малышку обратно в комнату и усадила на кровать.
— Нет, зайчонок, — она повернулась к маленькому шкафчику из белесого дерева и открыла его створки. Те скрипнули, причудливо заполнив на миг утреннюю тишину. — Они спускаются в долину каждое лето и уходят далеко-далеко…
Женщина выбрала теплую рубашечку и вязаные штанишки, к ним — пару вязаных носок и пару пушистых серых, чтобы теплее было.
— А там очень опасно, — драматически понизила она голос, стягивая ночную сорочку с заворожённого ребенка, — там живут невиданные звери…
— Страшные? — едва просунув голову в рубашку, вопросила девочка.
— Страшные, — кивнула мать, помогая пролазить ручкам в рукава, — и не очень. Всяких много. Только взрослым под силу с ними договориться…
Девочка подозрительно затихла, и лишь сосредоточено сопела, выдавая напряженный мыслительный процесс. Вскоре она была укутана с ног до головы, и стояла, рассматривая шерстяные помпончики на теплых сапожках.
— Мааам, — подала она голос, когда женщина взяла ее за руку и повела к двери, — но ведь я тоже вырасту…
Картинка внезапно начала таять, голоса звучали все глуше.
— Вырастешь, — донеслось до нее вновь как будто издалека.
Дверь перед ней распахнулась, и в глаза ударило ослепительным белым светом…
Дельфи глубоко вздохнула и окончательно проснулась. Глаза, казалось, еще побаливали, ослепленные светом, отражённым от заснеженной земли… Она потерла их руками, села и медленно огляделась.
Лампы за ночь догорели, и вместе с их ароматом растаяло и очарование вчерашнего дня. Холодный утренний ветерок врывался в пещеру, теребя гирлянды цветов и пуская волны мурашек по коже. Дельфи поежилась и, закутавшись в покрывало, опустила ноги на бархатный ковер. Перед глазами вновь промчалось воспоминание о странном сне… Она потерла озябшие плечи и направилась к выходу.
Погода портилась. Из-за горного хребта со стороны степи тянулись серые облака, море словно выцвело и потемнело под ними. Дельфи вышла на пляж и оглянулась. Было еще довольно рано. Цветные палатки в отдалении безмолвствовали, и она решила прогуляться по берегу. Но едва она сделала несколько шагов в обратную от лагеря сторону, ее настигло ощущение чужого присутствия…
— Доброе утро, — прошелестел хриплый мужской голос рядом.
Дельфи не спешила оборачиваться. Этот голос, подкравшийся к ней вновь из-за спины, что-то ей смутно напоминал… Как тот сон, что она видела сегодня… Это ускользающее ощущение ужасно раздражало. Кажется, что вот оно, перед носом, но стоило начать сильнее прислушиваться к себе, и оно исчезало… Дельфи обернулась.
— Доброе утро, — нехотя пробурчала она. Ее взгляд упал на яркую белую татуировку на высокой темной скуле, пробежался по жесткому подбородку, спустился к плотному воротнику короткой куртки и ниже, по расслабленно опущенным вдоль тела крепким рукам. И только потом она осторожно встретилась взглядом с глазами Ааргарда.
Он стоял в паре шагов, хмурый и какой-то поникший по сравнению с вчерашним вечером. Или утро — не его время? Она развернулась и направилась было прочь. Но вдруг резко затормозила, подняв веер брызг, и зашагала обратно. Ааргард лишь сложил руки на груди и усмехнулся, когда она зло уставилась на него.
— Кто ты такой?! — выпалила она, едва настигла собственные следы у его ног. — Откуда я тебя… знаю?
Последнее слово она вставила, предварительно тщательно взвесив свои ощущения. Нет, точно знала!
Она вцепилась в него требовательным взглядом, надеясь не оставить у собеседника сомнений в своей решимости узнать все. Дракон вдруг ответил ей таким же взглядом, только непробиваемым никакими эмоциями. Дельфи даже показалось, что он и не видит ее вовсе: его радужки потемнели и почти слились с чернотой окружающих их склер. Стало как-то не по себе. Она отступила на несколько шагов от него и закуталась посильнее в плед.
— Я — твой Хранитель, — вдруг недовольно прорычал он низким утробным голосом, — что непонятного?
И, оскалившись в улыбке, добавил:
— Спроси у Кросстисса.
Дракон давил на больное и получал от этого удовольствие! Огонь вновь разгорелся в его глазах, немного оживляя черты лица.
Дельфи раздраженно засопела: внутри заерзало колючее желание распалить этот огонь еще сильнее. Она почти не заметила ощущения того, каким привычным было это желание…
— А самому слабо объяснить? — она сложила руки на груди. Покрывало начинало съезжать, и она плотнее прижала его локтями к ребрам, — За что ты такой, наверняка большой и грозный Хранитель, вынужден таскаться за какой-то…