Дар белого астронавта
Шрифт:
Он вытащил из кармана печенье и захрустел им.
— С каким делом? — Синицын слушал его.
— Послезавтра все классы будут брать обязательства по сбору металлолома. Сколько, по-твоему, наш класс может собрать лома, а?
Синицын беспечно махнул рукой:
— Сколько соберем, столько и будет.
— Нет, так нельзя! — у Лысюры даже крошки изо рта полетели. — Наш класс должен собрать больше всех металлолома.
— Ну и соберем!
— Поможешь, значит? — сощурился Лысюра.
— А как же! — удивился Макар. — Все будут участвовать в мероприятии.
— Да я не об этом! — поморщился Генка. — Сколько тонн я могу назвать в обязательстве?
— Тонн? Да ведь ни один класс больше тонны никогда не собирал. Даже старшеклассники.
— Не мели ерунды! — нахмурился Лысюра. — Я думаю, если скажу, что дадим пять тонн, не поднимут на смех? А? — он беспокойно заглядывал в лицо Синицыну.
— Говори уж десять! — бросил Макар.
Лысюра почесал в затылке.
— Десять? Десять… десять… Неужели сможешь? — Он не думал, что так просто уговорит Макара. — Давай десять тонн!
Синицын изумленно посмотрел на него:
— Да ты в своем ли уме? Слыханное ли дело — десять тонн! Где мы соберем столько? Я ведь пошутил…
— Как — где? Ты же только что обещал помочь! — возмутился Лысюра.
До Макара только теперь дошло, на какую помощь надеется староста.
— Вот так помощь! — ахнул он. — Да ведь все десять тонн мне и придется давать.
— А тебе жалко для коллектива какого-то ржавого железа? — сплюнул Генка. — Ты же не сам будешь собирать. Ведь не сам? — хитро прищурился он.
— Для меня, положим, труд и небольшой, — сознался Синицын, — но ведь это будет нечестно, другие классы меньше наберут.
— Ах, нечестно? А ты сам-то честный? Приз что, сам завоевал на турнире? Ну?! — Теперь Лысюра был уверен, что Макар обладает волшебной силой.
Синицын опустил голову.
— Если разобраться, Синицын, то ничего нечестного тут нет, — успокоил его староста. — Каждый собирает столько, сколько может. Верно?
— Верно…
— Вот и ты дашь, — он хлопнул Макара по плечу. — Десять тонн можешь?
— Конечно, могу. Я и двадцать…
— Не, двадцать многовато… — засомневался староста. — Заподозрят, что дело нечистое…
«Да уж какое там чистое», — подумал Макар.
Утюги посыпались градом
На следующий день после уроков Лысюра объявил пятиминутное собрание.
— На повестке дня, — важно начал он, — сбор металлолома.
Все затихли.
— Кто сколько может собрать и принести в школу металлолома? Записываю…
И он с торжественным видом сел за учительский стол.
— Я принесу дырявый чайник, — подняла руку Зойка.
— Чугунный утюг, вес семь килограммов, — отбарабанил Пономаренко.
Лысюра одобрительно кивал, записывая. Со всех сторон неслись новые обещания: кастрюли, выщербленный топор, колосники на печку, будильник…
— Какой будильник? — возмутился староста.
— «Слава»… — растерянно протянул Олег Черепанов. — Он только звонит, а механизм не работает…
— Это у тебя механизм не работает! — Лысюра постучал себя карандашом по лбу. — Сколько он весит, два грамма? Мне вес, вес давай!
Тогда Олег вспомнил, что в подвале у них давно стоит старая кровать.
— Только придите помочь, а то я один не приволоку!
— Само собой! — заверил его Лысюра. — Так вот, я записал все, что вы сказали. Набирается что-то около… — он пошевелил губами, словно подсчитывая, — около десяти тонн.
— Что?! — класс даже привстал от удивления.
Лысюра не смутился:
— Десять тонн!
— А ну, пересчитай, — потребовал Живцов. — Два чайника и кровать — десять тонн? У тебя по математике вроде четверка, Лысюра.
Генка начал читать список, оценивая в килограммах каждый предмет.
— Чайник — двадцать килограммов, топор — тридцать…
— Да ты что? — завопили вокруг. — Такой чайник и на стол не поднимешь! Топор двухпудовый — ха-ха-ха!
— Ну, девятнадцать! — огрызнулся староста. — Откуда я знаю, какие у кого чайники! Они ведь старые, ржавчиной обросли. У меня, например, чайник весит не меньше двадцати килограммов. А с водой еще больше… — Он обратился к Черепанову: — Кровать сто килограммов потянет?
— Это ж кровать, а не бульдозер! — отшатнулся Черепанов. — Она хоть старая, но…
— Что нам, фотографироваться с ней? — пробурчал Лысюра.
Как ни накидывал он, как ни преувеличивал вес — еле-еле набралось полторы тонны.
— Я думаю, что мы возьмем обязательство собрать не менее пяти тонн, — твердо заявил староста.
— Пять тонн?! Да мы надорвемся, а столько ни в жизнь не наберем! — недоумевал Живцов.
Лысюра укоризненно покачал головой.
— А ты, оказывается, лентяй, Живцов. Еще не работал, а уже — «надорвемся»… Нюни распустил: «ни в жизнь не наберем»! Эх ты!
Живцов смутился, что-то забормотал.
— Словом, подумать надо, пошевелить мозгами, ясно? — Лысюра неопределенно пошевелил пальцами в воздухе.
Когда все разошлись, староста порвал листок, на котором записывал обязательства каждого, и повернулся к Синицыну:
— Порядок! А теперь иди за мной.
Смеркалось. Холодный ветер рвал полы их пальто. Они подошли к школьному сараю, и Лысюра отомкнул громадный висячий замок, откинул железную петлю:
— Ключ я у деда Цыбули взял.