Дар белого астронавта
Шрифт:
Лысюра побледнел от злости.
— А ты чего лезешь всюду, Живцов? Чего лезешь? Ты собрал хоть килограмм металлолома? А? Собери столько, а потом будешь лезть!
— Я соберу! — насупился Живцов, в волнении снимая очки. — Столько, правда, не соберу, но зато это будет мой металлолом.
— Верно! — поддакнул Черепанов. — Пошли, ребята!
Друзья остались одни.
Генка сел на перевернутое ведро и вздохнул:
— Теперь Живцов будет докапываться, где мы достали столько металлолома. Настырный парень! Чересчур уж честный. Разобрать бы его на совете отряда за плохую учебу, так он учится хорошо. Да… — Он искоса посмотрел на Синицына. — Нет, ну ты мне скажи, Макар, что им еще надо?! Десять тонн для них собрали, а они недовольны. Почему?
Макар и сам не знал. Только чувствовал он, что когда кто-то за тебя что-нибудь делает — это неинтересно. Он по себе уже знал. Может, так же и ребятам?
— Слушай! — оживился Лысюра. — Я вот еще о чем хотел тебя попросить…
— Что еще? — насторожился Макар.
Генка смущенно заерзал на ведре:
— Понимаешь, у нас каждый день кто-нибудь да хватает двойку. А мне потом Нина Борисовна высказывает… Как бы так сделать, чтобы не было этих проклятых двоек. Ты не знаешь?
— Учиться надо. Стараться — и все. И не будет их.
— Скажешь тоже! Разве двоечники хотят учиться? Их к учебнику и трактором не подтянешь…
— Это верно… — вздохнул Макар, вспомнил, как ему тяжело было когда-то садиться за учебники.
— А я придумал! — воскликнул Лысюра. — Ты ведь все можешь! Так достань мне такой маленький радиоприемничек-радиопередатчик. Я сижу на задней парте, никто не обращает на меня внимания. А в это время у доски кто-нибудь отвечает урок. «Садись, — говорит ему Нина Борисовна, — ничего не знаешь, ставлю тебе два». Тогда я нажимаю кнопку и говорю тихонько в микрофон: «Не два, Нина Борисовна, а три. Это пионер хороший, исправится». И учительница выводит тройку.
— Ну да, — протянул Синицын. — Так она тебя и послушает!
— Приборчик-то будет волшебный! — доказывал Генка. — Его, то есть меня, все должны будут слушаться! Ну, попробуй, хлопни в ладоши, а?
Макар неуверенно повиновался. Как он и ожидал, никакого приборчика не появилось.
— Не получается, сам видишь, — пожал он плечами.
— Нет, Синицын! — грозно произнес староста. — Я вижу, что ты для коллектива не хочешь даже пальцем о палец ударить! Эх ты!
— Но почему обязательно с помощью волшебства? — забормотал Макар. — Вон в четвертом «Б» ни одной двойки нет, они ведь без волшебства обошлись.
— Сравнил тоже! Там коллектив нормальный. А тут всякие Живцовы мешают вывести класс в передовые. Для вас же стараюсь, а ничего не получается…
— Ладно, я попробую, — пообещал Макар.
— Так да или нет?
— Сказал, попробую.
Домой Макар возвращался расстроенный. Под ногами хрустел снежок. Иногда Синицын останавливался и, задрав голову, смотрел на звезды. Там космос, неведомые планеты. Говорят, там холодно, человек превращается в сосульку.
Он пошел дальше. Мысли были какие-то мрачные. Не нравилось ему, что Лысюра начал его эксплуатировать для того, чтобы стать лучшим классным старостой в школе.
Макар тяжело вздохнул. И тут его чуть не сбил с ног вылетевший из-за угла Гоша Шурубура. За ним гнался известный дворовой хулиган Коляша, второгодник-второклассник.
— Макар, дай ему, чего он лезет! — закричал Гоша, прячась за спину товарища.
Синицын угрожающе двинулся навстречу Коляше. Тот сразу же свернул в сторону, подскочил к дереву и стал раскачиваться, как обезьяна, вцепившись руками в ветку. Гоша швырнул в него снежком.
— Он меня у кочегарки подстерегал…
Синицын выудил из кармана несколько завалявшихся подсолнечных семечек и протянул их Гоше:
— Грызи.
— Ух ты, жареные. А что мало?
— Последние, — развел руками Синицын.
Гоша упрекнул:
— Трудно тебе еще достать? Забыл?
Синицын спохватился:
— Ой, правда! В кармане, понимаешь, нашел несколько штук…
Через минуту они грызли семечки, К ним приблизился Коляша и стал клянчить:
— Да-а-йте семок…
Ему наполнили растопыренные ладони, и он, довольный, убежал, преследуя рыжего кота.
— Ну, как жизнь? — полюбопытствовал Макар.
— Плохо, — вздохнул Гоша.
— Почему? — Синицыну казалось, что хуже, чем у него, не может быть.
— Елена Дмитриевна грозится из школы выгнать.
— За что? Ты ведь уроки знаешь на пятерку?
— За поведение, — нехотя пояснил Гоша. — На уроках не слушаю, верчусь, болтаю.
— Постой! — схватил его за рукав Синицын. — У меня тоже так было!
— Из школы выгоняли?! — заволновался Шурубура.
— Почти. Так я стал делать вид, что слушаю внимательно, и теперь все в порядке.
— Я не могу… — понурился Гоша. — Не получается. То назад оборачиваюсь, то в потолок начинаю смотреть. А Елена Дмитриевна уже заметила, что если я в потолок смотрю, то, значит, не слушаю. Она знаешь какая? Все видит! Рогатку в парте спрячешь, учебниками заложишь, а она все равно найдет. Во!
— А бывает у тебя такое, что иногда хочется уроки поучить? — спросил Макар.
— Бывает, — признался Гоша, — да что толку учить, если все знаешь? Мне иногда хочется двойку схватить, а то одни пятерки, даже неинтересно. Все вокруг так и вьются: «Гоша молодец! Гоша умница! Вундер-кит!» Противно… Вот раньше житуха была: двоек полно, все ругают…
— И мне тоже противно! — признался Макар. — А тут еще Лысюра пристал.
— Что, тоже хочет одни пятерки получать? А ты скажи: много вас таких на дармовщину.
— Нет, он требует такой приборчик, чтобы через него всем учителям приказывать, какие кому оценки ставить.
— Здорово! — восхитился Гоша. — Он что, директором хочет стать? А ты не давай ему этот приборчик, себе забери.
— Не могу! — сник Макар. — Он еще Поспеловой скажет…
Тут Синицын поперхнулся. А Гоша продолжал допытываться: