Дар халифу
Шрифт:
— Я его понимаю, и он хороший человек, несмотря на свою темную сущность, - ответил Виктор.
— Мне сложно иногда понимать людей, хотя я прожил среди них не один десяток лет, - Велиамор покачал головой.
– Вы любите одну женщину, наставили друг другу синяков, но ты считаешь его хорошим человеком и понимаешь?
Король кивнул, подтверждая правильность сказанного.
— Ты всегда удивлял меня неординарностью своего мышления, - сказал маг, улыбнувшись.
– Зачем же инициировал драку?
— Это не драка, а благородное
– Хотя, признаться, я хотел побить его.
— Но он не злился, значит, тоже считал это развлечением, - рассуждал Велиамор.
— Я схитрил, - признался Виктор.
– Он не бил в полную силу, считая поединок простой забавой, я же хотел выместить злость.
— Но он победил, насколько я понял, - маг задумчиво рассматривал горизонт.
– Это тоже было запланировано тобой?
— Нет, он победил честно, - король усмехнулся.
– Теперь у меня есть слабое место.
— Ты знаешь, что проклятие снято с вас?
– спросил Велиамор, понимая, что собеседник имеет в виду.
— Я не верю в проклятья, - ответил король.
— Чем же объяснить жестокость твоих родных из Холоу?
– поинтересовался маг.
– Я не верю, что влияние Лоакинора столь велико. Он потерял б0льшую часть своих способностей и уступает мне в силе убеждения. Но твой дед и отец никогда не были так послушны моим советам и наставлениям.
— Я не знаю, возможно, жестокость у нас в крови, - согласился Виктор.
– Но я никогда не поднимал руку на сестру. Я не трону Еву и пальцем, даже после того, что она сделала. И я скорее сдамся Лоакинору, чем причиню вред Николь. Признаю, я недолюбливаю эльфов, и долгое время не доверял вам, но никому не позволил бы отправить вас на костер.
— Ты доказал это, когда пошел против отца, - Велиамор все больше погружался в задумчивость.
– Ты, твоя сестра и Тибальд не переняли жестокости ваших родителей. Значит ли это, что проклятие было снято уже до вашего рождения?
— Никогда не думал об этом. Разве его можно было снять? Как?
– спросил Виктор.
— Фамилии проклятых королей должна была объединить чистая взаимная любовь, - ответил маг улыбаясь.
– Очень просто. Ребенок от этого союза был бы уже свободен от проклятья.
— Кто это придумал?
– скептично поинтересовался Виктор.
– Разве может чья-то любовь изменить характер дальних родственников?
— Это эльфийская магия, - ответил Велиамор.
– Зная, что в роду Грегори есть эльфы, они наделили жестокосердных Кальтбэргов обаянием, привлекающим их.
— Это несправедливо по отношению к остальным эльфам, - усмехнулся Виктор.
– Мы их ненавидели, а они нас любили? Странный способ найти общий язык.
— Не все вы их ненавидели, проклятие снято, - ответил маг, для которого не было ничего странного в таком решении эльфов.
— Постой. Значит ли это, что если бы не проклятье, мы с Николь и не взглянули бы
– Виктор посмотрел на собеседника, надеясь, что тот опровергнет это.
— Да, - кивнул маг.
– Всех девиц Лонвал так или иначе тянуло к их палачам. Мне жаль.
— Значит, это всего лишь эльфийские чары, - Виктор хмыкнул, отрицательно помотав головой.
– Она должна быть с графом, а я отнял ее магией?
— Нет, - возразил Велиамор, понимая, куда клонит король.
– У нее был выбор, она сделала его осознанно.
— Нет, - Виктор отвернулся, чтоб проницательный собеседник не прочел отчаяние на его лице.
– Она была расстроена, искала поддержки, а я воспользовался случаем. Она не по своей воле любит меня. Поэтому и тянется к нему, несмотря ни на что.
— Нет, ты переоцениваешь силу магии, - Велиамор тронул его за плечо.
— Уже темнеет, надо еще проверить пушки, - король коротко кивнул и поспешил покинуть палубу. Маг остался в полном недоумении. Он видел, что проклятие снято, но такой резкой перемены в Кальтбэргах не мог предположить.
"Королева Моргана".
Николь стояла у окна в каюте, разворачивая конверт, но опасаясь читать. Бьянка сидела рядом на диванчике. Солнце уже село, каюту освещали лишь несколько свечей.
— Что он говорил?
– спросила королева, пытаясь узнать о содержании письма по надписи на конверте. Ее имя было написано твердой рукой, ровно, как и само письмо. Вряд ли Виктор исписал несколько листов, прежде чем написал окончательный вариант, как она сама. Зайдя к ней утром, граф долго потешался над ней, вытаскивая из-под стола скомканные листки и читая начало ее неудачных писем.
— Ничего особенного, - ответила Бьянка.
– Много дел и так далее.
— Он бросит меня, закроет в каком-нибудь замке на севере, подальше от столицы, - предчувствовала девушка, прижимая к груди конверт.
– Или вообще отправит с Кристианом.
— Ты этому не рада?
– удивилась княжна.
– Будешь с графом. Он тебя любит и бросать передумал.
— Ты не веришь, что я люблю Виктора?
– спросила Николь, вернувшись на диванчик поближе к свету.
— Я верю, что ты любишь Кристиана, - улыбнулась подруга.
– Разве нет? Ведь он борется за тебя. Он против короля пошел.
— Боги, Бьянка, возьми его себе, такого настойчивого, когда уже не нужно, - возразила возмущенно Николь.
– Я три дня не сплю. Не могу закрыть глаза, вижу его окровавленное лицо.
— Ты о ком сейчас?
– княжна нахмурилась, не желая всерьез воспринимать предложение подруги.
— Извини, я болтаю всякую чушь, - Николь улыбнулась, глаза ее лихорадочно блестели.
– Ты, наверное, устала. Утром заходи ко мне, позавтракаем вместе.
— Хорошо, - Бьянка поняла намек.
– Главное, Еву не встретить.