Дар полночного святого

Бояджиева Мила

"Влюблена!
– ликовала Анна.
– Теперь уж точно знаю - влюблена! Что-то случится, случится, я знаю... Сегодня тридцатое декабря... Заветная черта приближается, а за ней - ослепительное счастье..."

После выступлений Аня тщательно привела себя в порядок, радуясь, что надела новый, связанный матерью свитер - белый, с искусно вышитыми на груди букетиками незабудок. Голубые шарф, шапочка и варежки - пушистые, мохеровые. Жакет из светло-серого серебристого козлика, приобретенный с предпраздничного гонорара, а главное, - выражение

лица - сюрпризное, светящееся ожиданием. Она себе понравилась, а значит, - понравится и Карлосу, наверняка поджидающему свою партнершу где-нибудь на выходе.

Выйдя из служебного подъезда, Аня остановилась, с удовольствием вдыхая морозный воздух и подставляя лицо мелким, ювелирной выделки снежинкам. Они искрились в свете фонаря и аккуратно ложились на варежку, позволяя рассмотреть свои алмазные кружева. Как хорошо стоять вот так, разглядывая крохотные звездочки и чувствовать: вот сейчас, сейчас раздастся его голос... Умелые руки обнимут плечи... Господи, как же прекрасна эта декабрьская ночь! Предвкушая мгновение встречи, она медленно, поддевая носками сапог снежную россыпь, двинулась к автобусной остановке.

– Анюта, привет! Чуть тебя не упустили!
– Рядом с Аней неслышно остановился большой автомобиль, совершенно иностранный и новенький. Дверцу распахнул незнакомый мужчина.
– Садись, лапуся, замерзнешь!

Она демонстративно ускорила шаг.

– Постой! Мы ж знакомы!
– Из машины выбежали и преградили ей путь двое мужчин в распахнутых дубленках, под которыми угадывалась атлетическая фигура.

Аня оглянулась: ресторан с дежурившими охранниками остался позади. В верхушках сосен шумел ветер. Пожалуй, не докричишься: шоссе, елки, сосны, ночь. Яркий неон на крыше оставшегося позади "Вестерна", безнадежно пустая автобусная остановка за чередой белых елок. Стало неприятно и зябко.

– Я вас не знаю, извините, - попыталась обойти мужчин Аня.

– Погоди...
– Один из них, распахнув руки, преградил девушке путь. Мы ж тебе сегодня хлопали! Хотели презент сделать. Пушкарь запретил. Сказал: личные контакты только за пределами кабака. Вот мы и за пределами.
– Парень гоготнул.
– Полсотни устроит? Нас двое, я и Гена.

– С ума сошли?
– Попыталась увернуться вспыхнувшая Аня.
– Я позову охрану.

– Не выламывайся, киска. Дело не в деньгах. Генка накинет ещё пол куска. Мы ж понимаем - искусство - святое дело.
– Парень сгреб Аню в охапку, дохнув ей в лицо перегаром.

– Пусти!
– Взвизгнула она изо всех сил, ударив кавалера кулаком в каменную грудь. Рука заныла - все равно, что колотить в кирпичную стену.

– Ген, помоги загрузить телочку, пока она мне фейс не попортила.

– Меня зовут Боб, - представился он Ане, скручивая ей за спиной руки.
– Мы всякие приемчики знаем. Хочешь ласки - обеспечим. Любишь "садо" - и здесь не обидим.

– Отпустите!
– Жалобно взмолилась Аня.

И в этот же момент подоспела помощь. Все, как полагается

в популярном кино: спаситель с мужественным лицом вырос рядом. В черных волосах блестел снег, глаза насмешливо щурились.

– Убери клешни, парень. Это моя подружка, - сказал спаситель совсем спокойно, не вынимая рук из карманов куртки.

Боб послушался и промычал:

– А чего сразу не сказал? Ходит здесь козочка одинокая, кого-то поджидает. Можно понять - сама напрашивается. А потом такой кипеш устраиваете. Только голову людям морочите!
– Хлопнув дверцами автомобиля, приставалы скрылись.

– Как в сказке.
– Аня, не отрываясь, смотрела на своего спасителя, и не могла представить никого красивее, лучше, желанней. Так бы стоять и смотреть, ощущая себя самой счастливой женщиной на земле.

– Пошли скорей греться. У тебя нос как морковка. "Ко-зоч-ка"! нараспев повторил Ларсик.
– Неплохо.

Аня пошла за ним, ничему уже не удивляясь. У обочины оказалась обалденная спортивная машина космических форм. Они плюхнулись на низкие сидения.

– Ножки протягивай, не бойся. Только пристегнись. Это "Порше". Идиотская тачка - может летать, но у нас нет таких дорог. А по здешним колдобинам ей трудно - не та порода.

– Все равно, что борзую в деревенской конуре привязать... Дорогая?

– Жуть. Сплошное пижонство... Но ведь красиво?

– Красиво, - согласилась Аня, полулежа в мягком кресле. Руки Ларсика на миниатюрном руле казались большими и очень сильными. И вообще, - мужчину украшает загадочность, спортивный автомобиль, элегантная разборка с двумя громилами. Даже если б он не умел танцевать мамбу. Но то и другое - убойная смесь!

– Я балдею, - сказала Аня.
– К метро подкинешь? Кажется, ещё успеваю.

– Новости. Не знал, что московский метрополитен работает до двух.

– Ну, тогда на такси. Я у Центрального рынка живу.

– Знаю. Мы почти соседи. Суворовский бульвар заметила?

– Смеешься? Я ж - невылазная москвичка. Во всех песочницах на бульварном кольце копалась. Разок была в Питере, разок в Таллине. Еще на школьные каникулы.

– Давненько... Слушай, а ведь мы с тобой знакомы уже семь лет. Половину из них я тебя безнадежно кадрил...

– Ты все делаешь как-то понарошку. Уж если ты меня кадрил, то целенаправленно безнадежно. Понимаешь? Заведомо обреченно, - как строительство коммунизма.

– Не заметил. Я старался... Но, может, правда, метался в неразрешимых противоречиях. Грешно соблазнять девочку.

– И сейчас все те же проблемы?
– Аня напряглась.
– Ты играешь со мной, как мячиком. Раньше такие самоделки продавали на рынках инвалиды - тонкая резиночка и на ней блестящий шарик, - то притянется в ладонь, то отскочит... Бывает больно.

– Гад!
– Ларсик сжал зубы.
– Веду себя как настоящий подонок.

– А я уже не девочка... И давно не кукла...

– Если мы остановимся, ты меня поцелуешь?