Дар полночного святого
Шрифт:
Вилли превратил меня в Ларсика. Он понимал - Карлос должен перевоплотиться, стать этаким сверхчеловеком - вне пола, вне морали, вне обыденных забот. Я стал брать уроки танца и пантомимы, стал дерзким, уверенным в себе... Знаешь, Энн, Вилли умеет вдохновлять, заражать своей мечтой... Он очень сильный, потому что всегда видит цель.
– Ты был счастлив... Помню, когда увидела тебя в "Вестерне" возмужавшего, полного сил, - Аня закусила губу и покачала головой, - это и в самом деле казалось чудесным преображением. А я ничего не поняла.
–
Но вот появилась ты. Подружка, отличная партнерша. Женщина, которая не старалась завоевать меня. И я подумал, как могла бы сложиться жизнь, если бы я был свободен, если б я выбрал другой путь. Понимаешь? У меня появилось желание освободиться, и оно стало неотвязным, мучительным. Я позволил бы себе стать таким, каким был в детстве: ласковым, нежным и даже трусливым, прислушиваясь по ночам к каждому твоему вздоху... Я освободился!
Накануне нашей премьеры я рассказал о тебе Вилли. Он молча положил передо мной ключи от мастерской. Вил уехал в Таллин, где оформлял спектакль. Мы предполагали провести это время вместе... Я вернул волосам натуральный цвет и сжег в печи портрет Ларсика, который так любил Вилли. Я сделал выбор - мне нужна была ты!
– Ты привез меня в ваш опустевший дом... В дом Вилли. Печально... Если б я знала...
– Ну пойми же, мне хотелось спастись! Утром, открыв окно, я смотрел на камни внизу и думал, что разрешение всех проблем - там, - стоит лишь сделать шаг.
– В то время, как я ждала в чужой кровати... И ненавидела себя за то, что не сумела приворожить любимого. Я понимала - кто-то стоит между нами...
– Лежит...
– криво усмехнулся Карлос.
– Мне нельзя было привозить тебя в мастерскую, нельзя было предаваться любви у огня... Это был ритуал Вилли...
– Обнимая меня, ты думал о нем... Какая же я дура!
– Аня истерически расхохоталась.
– А собственно, чем Вилли хуже какой-нибудь шлюшки, к которой я ревновала?..
– Потом я все время хотел тебя, но боялся, что фиаско повторится - я вновь сорвусь. В твоем доме... на этом твоем скрипучем диване, я стал тем мужчиной, которого хотел вернуть.
– Да, Карлос. Ты подарил мне чудные дни нового года - первое, второе, третье... Три дня. Королевская щедрость. Не дом в Андалузии, но все же счастье... Я была счастлива, Карлито.
– Утром четвертого зазвонил телефон. Мне сразу стало ясно, кто это. Я не хотел брать трубку, стоял и смотрел на черный аппарат, слыша, как ухает в груди сердце.
– Послушай, Ларри, - сказал он.
–
Больше он ничего не произнес, честное слово! Не смейся, пожалуйста, такие честные люди, как Вил, попадаются редко. Такие сдержанные и мужественные, как это ни смешно звучит. И еще, - жалостливые. Я помчался в аэропорт, чтобы вернуть ему машину. Нашел его на стоянке "такси" - с чемоданом и огромной дворнягой, заискивающе заглядывающей ему в глаза. Собака без поводка и намордника, таксисты не хотят сажать таких пассажиров. Оба худые, заброшенные... Ушастая, грязная псина жмется к Вилли и ни на шаг не отходит. "Знакомься, Лар, - сказал он дворняге, - это Карлос".
Я понял, что Ларсика больше не будет.
Вилли постарел за эти несколько дней. Стал черным и сухим, как индус. И даже не взглянул на краски.
"Что станешь делать?" - зачем-то спросил я, заслоняя спиной тот портрет Нижинского, для которого позировал.
"Попробую пить. Может выйдет работать. В общем - постараюсь выжить... И, наверно, все-таки, буду ждать. У меня теперь есть компания - Лара".
– Понимаю. Ты не смог уйти. Ты пожалел его.
– Аня кивнула.
– Я, действительно, понимаю.
– Не смог! И сбежал от тебя... Вот...
– Карлос развел руками.
– Такая вышла исповедь...
– Спасибо, что счел возможным рассказать мне... Даже не знаю, как поступить, не пойму, что чувствую.
– Аня серьезно посмотрела в темные глаза.
– Наверно, мне не удастся сразу разлюбить тебя. Но я буду стараться. И попытаюсь быть счастливой.
Карлос поднялся и отошел к окну.
– Самое смешное и, увы, абсолютно очевидное в этой ситуации, что я люблю тебя... И совершенно не представляю, куда девать эту идиотскую любовь!
– Все пройдет... Завтра я пойду к Пушкарю и подам заявление об уходе. Ресторан - не придел моей мечты, ты был прав... А Ларсик станет знаменитостью, как и хотел. Он добьется, он все сможет, - ведь его будет поддерживать и вдохновлять могущественный Вилли.
А я пока стану помогать маме - как никак шью и вяжу с пяти лет. Буду делать смешных кукол и продавать на Арбате... Там, видно, и познакомлюсь с арабским шейхом.
– Аня расхохоталась, давясь слезами и закрыла лицо руками.
– Уходи скорее. Уходи! Нельзя же так, - тянуть больной зуб за веревочку...
Карлос не мог сдвинуться с места, мучимый противоречивыми чувствами.
– Да уходи же ты! Умоляю...
Она убрала руки лишь услышав щелчок входной двери. В комнате стало тихо, на подносе давно остыл кофе. Аня бросилась на подушку и впервые за этот день по-настоящему разрыдалась: громко и безутешно.
... В понедельник она сидела в кабинете Пушкаря, объясняя, что должна срочно уехать с матерью в Тулу. Плела что-то про личные обстоятельства, осложнения после болезни. Он качал головой, набавлял ставку. А потом взмолился: