Дар сгоревшего бога
Шрифт:
Она уклончиво пожала плечами.
— Что ж, мы слушаем.
— Итак, как я уже сказал, чтобы открылся внутренний глаз, требуется темнота. Такаминара весьма сведуща во взаимоотношениях огня и тени. Она никогда не выходит из своей горы, не видит ни солнца, ни звезд. И тем не менее знает об этом мире больше, чем любой из богов. Она стоит в расплавленном потоке, бегущем ниже всего сущего. Ее мир — не огонь и не тьма, но пространство между. Именно там созерцает она глубокое прошлое и еще не наступившее будущее.
Последние слова он произнес
— И тем, кто служит ей, кто оказывается достойным ее знака, она позволяет заглядывать туда тоже — через малую щель. Но прежде следует открыть глаз. Как это происходит, знают лишь избранные. — Он посмотрел по очереди на всех своих спутников. — Милость тут ни при чем.
Делия опустила руки, сцепила пальцы.
— Не может быть. Мне рассказывали о раб-аки… о великих подвигах огненного предвидения. Это были правдивые истории, не шарлатанские байки.
Орквелл кивнул.
— Тем не менее Милость для этого не нужна. Милость и благословение Такаминары необходимы для разжигания огня и возможности говорить с ним. Но внутренний глаз, дожидающийся, когда его разбудят, есть у каждого человека.
— И как же его открывает темнота? — спросила Лаурелла.
— Это не просто темнота. Служитель, прошедший должное обучение, спускается однажды в самые глубины вулканического пика Такаминары. В пещеры из черного камня, давно остывшие, никогда не видевшие света. Тьма в них такая, что слепит глаза, как солнце. Уже одно это — урок, который стоит запомнить. Глубочайшая тьма и ярчайший свет слепят одинаково. — Старик умолк, взгляд его на миг обратился к чему-то невидимому. Потом заговорил снова: — В этой-то тьме, в полной слепоте, при надлежащем посвящении, и может открыться внутренний глаз.
Делия переступила с ноги на ногу.
— И это должно вызвать у нас доверие к вам? Что все-таки привело вас в Ташижан в столь страшное время?
Он пожал плечами.
— Никакой загадки. Меня пригласил мастер Хешарин — найти средство снять заклятие с окаменевшего рыцаря. Это правда. — Он повернулся к девушке. — Но в Газал, изучать пути клириков Наэфа, меня отправила Такаминара. Знания мои в этой области привлекли внимание Хешарина. Что в конечном итоге и привело меня сюда.
— Выходит, Такаминара знала, что вы сюда попадете? Предвидела, что с вами произойдет?
Орквелл снова пожал плечами.
— Мне это неведомо. Мы — слуги ее и так же покорны воле богини, как любая Длань. Идем туда, куда нас ведет огонь. Возможно, она и предвидела это. Но скорее всего, слуг своих она отпускает, как лепестки по течению, и, хотя знает его направление, назвать точное место, в которое приплывет каждый из них, не может. Предвидение далеко не таково, каким его изображают шарлатаны. В чем-то оно более могущественно, в чем-то наоборот.
Китт слушал его откровения и только удивлялся. Но Лаурелла ощутила разочарование, а Делия по-прежнему смотрела на мастера с сомнением. Он, должно быть, заметил это.
— Такаминара описывала однажды,
— Но что же вы видите тогда своим глазом? — спросила Лаурелла.
Ответить он не успел. Из костра у двери выметнулся вдруг длинный язык пламени.
Орквелл поднялся на ноги.
— Похоже, к нам идут.
Услышав крик, Катрин ворвалась в комнату и увидела двух духов ветра.
И дюжину мальчишек — мертвых, истерзанных и окровавленных, раскиданных по полу, по кроватям, как сломанные куклы. Высоко в дальней стене находилось окно, такое узкое, что никакой дух, кажется, не пролез бы. Железный ставень висел на одной петле. Сломавшейся, потому что ее разъела ржавчина. До такой ветхости докатился за последние века Ташижан, когда число рыцарей его убывало и все больше становилось нежилых покоев…
Погибли двенадцать мальчиков. Чего не случилось бы, будь петля крепкой.
Одно чудовище стояло, расставив ноги, над мертвым юношей с разорванным горлом и терзало когтями его живот, добывая мягкие внутренности. При виде Катрин дух ветра обратил к ней морду в запекшейся крови. Зашипел и оскалился, защищая свою добычу.
Второй, взгромоздясь на кровать, раскинув крылья и точно так же расставив над другим мертвецом ноги, утолял иной голод. В крови было его разбухшее мужское достоинство.
Катрин выхватила меч, втянула тени комнаты в плащ. Вспомнила слова лорда Ульфа о том, что песня-манок помогает ему управлять духами ветра, подчинять их своей воле. Так-то он ими управляет?..
На лестнице позади нее шло сражение. Гремело эхо криков, воя, звона мечей. Рыцари отступали. Защитников Ташижана постепенно загоняли вниз. В чем было лишь одно преимущество — все меньше оставалось территории, которую требовалось защищать, и все меньше возможностей у врага к ним подобраться.
В результате установилось некое равновесие. Этот уровень они удерживали уже полколокола. И даже укрепили строй. В боевых кличах рыцарей и мастеров зазвучала надежда.
Поэтому Катрин оставалась на этом этаже и смогла услышать крик за дверью комнаты оруженосцев. Сколько еще людей в Ташижане погибло подобным образом, лучше было не думать.
Дух на кровати ее увидел. Хотя его уподобили зверю, он был созданием воздуха, порожденным Милостью. И бросился на нее с быстротой ветра, оттолкнувшись от кровати ногой.
Катрин нырнула под него, не опуская меча. Вонзила клинок в живот и метнулась в сторону. Дух взвыл, рухнул на пол и завертелся. Брызнула во все стороны кровь. Он ударился о стену, попытался, корчась от боли, подняться, но не сумел — вокруг ног обвились собственные кишки. Чем больше он бился, стараясь высвободиться, тем больше запутывался.