Дар
Шрифт:
Она решилась оставить ребенка и уехать, и это было безумно тяжело сделать, хотя Мэрибет знала, что вверила судьбу дочери в надежные руки. Одна мысль о расставании с Томми разрывала ей сердце; оставить Лиз и Джона было тоже очень трудно, не говоря уже о Кейт.
Мэрибет часто плакала по малейшему поводу, и каждый день после школы Томми старался как-нибудь ее развлечь. Они подолгу гуляли, ездили на озеро и со смехом вспоминали, как он толкнул ее в воду и обнаружил, что она беременна. Съездили они и на кладбище, чтобы убрать рождественскую
Они обошли все места, где бывали раньше, стараясь запомнить каждую минуту, каждое место, каждый проведенный вместе день.
— Я уверена, что вернусь сюда, — сказала она, и Томми посмотрел на нее долгим взглядом, страстно желая повернуть колесо времени вперед или назад — только бы пропустить этот тяжелый момент расставания.
— Если ты не приедешь, я сам к тебе нагряну. Все остается в силе, Мэрибет. Мои чувства к тебе никогда не изменятся.
Они оба верили в это в глубине души. Их любовь должна была стать мостом между прошлым и будущим. Теперь им нужно было только выждать какое-то время и повзрослеть.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, — повторил он, глядя в ее глаза.
— Я тоже не хочу покидать тебя, — прошептала она. — Я поступлю в колледж здесь.
Или в другом месте. Мэрибет не была уверена, стоит ли ей жить в такой близости со своим ребенком. Но и Томми ей терять не хотелось. Неизвестно, что им готовит будущее, хотя сейчас им казалось, что столь драгоценное для них чувство не уйдет никогда.
— Я приеду к тебе, — поклялся он.
— Я тоже, — ответила она, уже в который раз борясь с подступающими слезами.
Но вот неотвратимый день отъезда наступил. Родители Мэрибет приехали на новой машине, только что прошедшей ремонт в мастерской отца. Ноэль они тоже привезли; девочка так умоляла их взять с собой, что они не смогли ей отказать.
Она сильно выросла, и Мэрибет кинулась к ней в объятия, как только увидела ее. Сестры долго стояли обнявшись, и Мэрибет показалось, что все осталось по-прежнему и ничего не изменилось.
Уиттейкеры пригласили Мэрибет и ее родных на ленч, но родители сказали, что им нужно возвращаться.
Маргарет смотрела на свою дочь полными сочувствия и сожаления глазами, словно прося у нее прощения за все, что не смогла ей дать.
У нее не хватило на это смелости, и теперь ей было стыдно, что кто-то позаботился о Мэрибет вместо нее.
— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросила она, как будто боялась прикоснуться к своей дочери.
— У меня все хорошо, мама.
Мэрибет выглядела прекрасно и показалась матери повзрослевшей — ей можно было дать все восемнадцать. Теперь она была уже не девочкой, а взрослой женщиной.
— Как ты? — спросила Мэрибет, и мама в ответ разрыдалась от переполнявших ее чувств.
Потом Маргарет захотела посмотреть на новорожденную и, увидев малышку, снова расплакалась. Она сказала, что девочка как две капли воды похожа на маленькую Мэрибет.
Отец погрузил вещи Мэрибет в машину, и все стали прощаться,
Никому ничего не сказав, Мэрибет поспешно вернулась в дом, взяла из кроватки Кейт и крепко прижала ее к себе, не стыдясь своих слез.
Девочка безмятежно спала, совершенно не подозревая о том, что происходит вокруг, о том, что что-то важное уходит из ее жизни навсегда. Мэрибет знала, что никогда не вернется к Кейт в качестве матери. Она понимала, что в жизни не может быть никаких гарантий — только обещания и произнесенные шепотом клятвы.
— Ну вот, я уезжаю, — прошептала Мэрибет на ушко спящему ангелочку. — Всегда помни, как я тебя люблю, — добавила она, и девочка проснулась и посмотрела на нее, словно пытаясь понять, что ей говорят. — Когда я вернусь в следующий раз, я уже не буду твоей мамой… я уже даже сейчас тебе не мама… Расти умницей и заботься о Томми — ради меня.
Мэрибет поцеловала дочь и прижала к себе еще крепче. Что бы она ни говорила о том, что не в состоянии ничего дать дочери и обеспечить ту жизнь, которую она заслуживает, Мэрибет поняла, что в глубине души, в сердце своем, она всегда будет помнить о том, что это ее ребенок. И она всегда будет любить Кейт.
— Я всегда буду любить тебя, — прошептала она, уткнувшись в мягкие волосики девочки, а затем осторожно положила ее в кроватку, взглянув на нее в последний раз. Она больше никогда не будет так близка к ней. Это был последний раз, когда они были одним целым — матерью и дочерью.
— Я тебя люблю, — повторила она, обернулась и встретилась взглядом с Томми. Он был здесь все это время, молча наблюдая за ней и страдая от жалости.
— Ты не должна была ее отдавать, Мэрибет, — сказал он. — Я хотел на тебе жениться.
Я и до сих пор хочу этого.
— И я тоже. Я тебя очень люблю. Но я поступила правильно, и ты это знаешь. Для твоих родителей это надежда на будущее… а у нас впереди целая жизнь, — сказала она, прижимаясь к нему, словно ища в нем поддержки. — Господи, как же я тебя люблю. Ее я тоже люблю, но ведь и твои родители заслужили счастье. А что я могу сделать для Кейт?
— Ты лучше всех на свете, Мэрибет, — прошептал Томми, крепко обнимая ее и желая защитить от всех бед и невзгод. Ему хотелось никогда не выпускать ее из своих объятий.
— И ты тоже, — эхом откликнулась Мэрибет.
Они медленно вышли из комнаты, в которой осталась ее дочка — осталась навсегда.
Когда Мэрибет спустилась с крыльца рука об руку с Томми, силы чуть было не оставили ее.
Лиз и Джон не удержались от слез, целуя ее на прощание; Мэрибет пообещала им часто звонить и приезжать в гости. Ей очень хотелось этого, хотя она боялась создать у них впечатление, что она стремится чаще видеться с Кейт. Но она не представляла себе жизни без супругов Уиттейкеров, ей нужно было видеться и с ними, и с Томми. Она привязалась к ним гораздо сильнее, чем они думали.