Дарданелльское сражение
Шрифт:
– За битого двух небитых дают! Главные бои у вас, юноша, еще впереди, а потому готовьтесь к ним! Теперь вы воин опытный!
Губернатором острова он утвердил старого графа Гризогона, бывшего таковым еще при австрийцах.
– Когда и куда высылать подати? – деловито осведомился первым делом опытный граф.
– Никаких податей! – отмахнулся Сенявин. – Все доходы оставляйте в свою пользу! – Неужели такое бывает? – поразился старик.
– Бывает! – усмехнулся вице-адмирал. – У нас в России все бывает!
Усилив гарнизон острова, Сенявин оставил в дозоре фрегат «Автроил». Затем поспешил на рандеву с отрядом Белли. Выслушал рапорт о неудаче при Лезино, собрал
– Делайте выводы, господа, из случившегося. Все мы учимся воевать от боя к бою, однако хотелось, чтобы наша учеба впредь обходилась нам меньшей кровью!
Теперь российские корабли, ложась в крутой бейдевинд, спешили туда, где их сейчас ждали.
Пехотные полки князя Вяземского подходили к Старой Рагузе. У генерал-майора были тысяча двести солдат и три с половиной тысячи черногорцев с бокезцами. Вяземский нервничал. Вот-вот передовые дозоры должны были столкнуться с французами, а кораблей все не' было. Российские войска шли вдоль берега, и Сенявин должен был прикрывать их левый фланг. Наконец раздалось долгожданное: – На горизонте паруса!
– Посмотрите, наши ли? – велел сопровождавшему войска корабельному лейтенанту Вяземский. – Мало ли чьи это паруса!
Лейтенант долго глядел в трубу, а затем облегченно выдохнул: – Наши! Под адмиральским флагом!
– Вот и чудно! – обрадовался Вяземский. – Теперь душа моя покойна!
Во главе местного ополчения невдалеке ехал митрополит Пётр Негош. Верхом на коне в блеске оружия и в сопровождении отряда двухметровых усатых юнаков он выглядел, скорее, воеводой, чем архиереем. Рядом с митрополитом везли хоругвь с ликом Пресвятой Богородицы.
Вскоре от флагманского линейного корабля отвалил гребной катер и на корабле спустили адмиральский флаг.
– Их превосходительство съезжает на берег! – оповестил генерала и митрополита флотский лейтенант.
Когда катер ткнулся килем в прибрежный песок, там его уже встречали Вяземский с Негошем. – Ну что, двинемся на Рагузу? – спросил Сенявин.
– С Богом! – широко перекрестился митрополит. Вяземский подозвал к себе адъютанта: – Войскам бить марш-поход!
Ударили полковые барабаны, засвистали флейты, и солдаты дружно зашагали по пыльным далматинским дорогам дальше на север. Рядом с ними двигалась пестрая и шумная толпа черногорских и бокезских воинов. Порядка среди них было немного, зато решимости хоть отбавляй.
Французы могли противопоставить союзникам-славянам три тысячи солдат, четыре тысячи старорагузских изменников и прочего. Для обстрела французов с тыла был послан «Уриил» с канонерской лодкой, укомплектованной за счет команды этого линейного корабля, да несколько бокезских судов.
Из бортового журнала линейного корабля «Уриил»: «30 мая. В начале 10 часа сего же утра, по приближении черногорцев к передовым неприятельским пикетам, началась между ними ружейная перестрелка и для подкрепления первых с находящейся у берега нашей канонерской лодки, под командою лейтенанта Повалиши-на, открыта была канонада. В половине сего же часа его высокопреосвященство Пётр Петрович, через присылаемого к нам находящегося при нем с катером гардемарина приказал послать на берег гребные суда для перевоза из Старой Рагузы к месту сражения остальных черногорцев и бокезцев в подкрепление сражающимся, ибо береговой туда переход есть несравненно далее, нежели как переезд морем, почему, не в продолжительном после сего времени бокезцы и черногорцы как на посланных от них судах, так и на своих лодках, переправились на тот берег, на коем происходила перестрелка… В половине 11-го часа послан от нас для действия по неприятелю с лейтенантом Казиным вооруженный баркас, на коем поставлена была 8-фунтовая пушка… В половине 12-го часа привезены были к нам на корабль с берега раненые черногорцы, которые после лечения нашим доктором и по перевязке ран, отправлены в Старую Рагузу… В продолжении 3-го часа некоторая часть черногорцев переправилась к месту сражения на наших гребных судах, а в 8-м часу вечера для продовольствия им отправлено от нас 77 пуд ржаных сухарей…
2 июня… В начале 1-го часа пополудни послана от нас к берегу с лейтенантом Повалишиным канонерская лодка для подкрепления черногорцев, идущих к стороне Новой Рагузы. В половине сего же часа поднятым на корабле «Селафиил» сигналом велено было со всей дивизии послать на берег для перевозу десанта гребные суда, почему в то же время и отправлены от нас в Старую Рагузу баркас, два катера и шестивесельная шлюпка для перевоза оттуда наших и черногорских войск к тому месту берега, куда следовали отправившиеся сего утра из Старой Рагузы черногорцы и бокезцы…
Сего же числа от его превосходительства вице-адмирала Сенявина отдан был следующий приказ: «По сообщении ко мне его высокопреосвященства господина митрополита черногорского и кавалера Петра Петровича о действии черногорцев и приморцев против французов, происходивших мая в 31 день, обязанностью поставляю благодарить господина командующего корабля «Уриил» капитана 2-горанга Быченского за хорошее его распоряжение при том действии со стороны моря; также спасибо лейтенантам Повалишину и Казину за расторопную пальбу с порученных им гребных судов, которою они исправно поражали неприятеля. И о такой ревности не премину засвидетельствовать государю императору».
Выдвинувшись из города и заняв находящиеся перед ним неприступные каменные высоты, Лористон решил дать бой своим противникам именно там. Торопясь установить до подхода русских свои пушки, французы работали в горах несколько дней подряд и сделать все успели вовремя.
Когда передовые дозоры дошли до занятых французами гор, Сенявин с митрополитом и князем Вяземским посовещались, как быть дальше.
– Мы начнем! – предложил митрополит Пётр. – А вы поддержите!
В черной рясе и клоблуке с огромным золотым крестом на широкой груди, седобородый и громогласный, он вышел перед своим войском. Завидя столь колоритную фигуру, французские стрелки принялись было по ней палить. Пули свистели совсем рядом, но митрополит не обращал на них ровным счетом никакого внимания.
– Впереди враг! Позади жены и дети! – обратился он к своему притихшему ополчению. – Иного пути у нас нет! С нами Господь и Небесные Силы! Кто есть витязь!
Развернувшись, митрополит первым пошел в сторону неприятеля, высоко подняв над головой тяжелый крест.
– Кто есть витязь! – эхом раздалось у него за спиной.
Еще мгновение, и вся ополченческая рать в едином порыве устремилась вперед, обгоняя своего обожаемого пастыря. Удар черногорцев и поморцев был столь стремителен, что французы, несмотря на долговременную подготовку к обороне, его не выдержали. Карабкаясь вверх по камням, поддерживая и затаскивая друг друга под непрерывным огнем, срываясь и разбиваясь, ополченцы сумели все же взобраться на самую, казалось бы, неприступную скалу Баргат и в бешеной рукопашной схватке сбросить оттуда неприятеля. Ободрясь первой удачей, они в запале бросились дальше.