Даргорея
Шрифт:
Бабушка меня не ругала. Мудрая была. Вытащив, как котенка за шкирку из очередной войнушки или казаков-разбойников перепачканную и в синяках, вела за руку домой, рассказывая по пути какую-нибудь забавную историю. Умывала, переодевала и, обрабатывая ссадины перекисью и зеленкой, делилась страшным секретом. Нужно было выполнить домашнюю работу, но так, чтобы никто из домочадцев об этом не догадался. И без моей помощи в этом деле ей никак не справиться.
Бабушка большая мастерица была. И шить, и вязать, и пирогов напечь, все умела. За пошивом платьев к ней очередь выстраивалась. Кроила она ткань особенным образом. За измерительные приборы выступали веревочки, длина руки от локтя до кончика среднего пальца, ладонь и расстояние от большого пальца
«Смотри, какая ткань красивая, – говорила бабушка, – цветы распускаются, бабочки порхают. А вот гусеничка ползет, – и отмеряла нужное расстояние размахом между большим и указательным пальцами, – встала гусеничка на хвостик – большой пальчик, приподняла голову – указательный пальчик, вытянулась, голову опустила, а хвостик подтянула. Так и шагает. Расстояние отмеряет. Сошьем мы маме твоей платье, а из лоскутов тебе. Никто и не догадается. А ты наденешь новый наряд, выйдешь, не узнают нашу девочку, будут думать, что принцесса на бал приехала».
А потом вдруг оказывалось, что очки бабушкины куда-то запропастились. Нитку в иголку вдеть не может. Помогу ей нитку вдеть, а у нее стежок никак не ложится. Так стежок за стежком и рождались на свет шедевры. То кокетка особенная, то рукав-фонарик, то юбка солнце-клеш на зависть всем соседским девчонкам. Ни у кого таких платьев не было. Со временем шитье меня увлекло. Руки стежки кладут, а мысли далеко улетают. Сродни медитации.
Вот и сейчас навыки пригодились. Сложила полотно еще раз. Получился квадрат поменьше. Усмехнулась мысли: «Оригами большого формата». Разметила на четыре сектора. Мне нужен круг. Взяла веревку, закрепила камнем на углу квадрата из ткани. Аналог циркуля, тоже навыки, только из «оперы» домашнего ремонта. Аккуратно прочертила угольком сектор окружности по дальнему краю. Обрезать лишнее помог бебут. Края круга неровные получились. Ну, да мне не на выставку. Так. Теперь второй круг, в центре. Длина от кончика среднего пальца до основания кисти у меня восемнадцать сантиметров, а до локтя – сорок три. Еще из бабушкиных уроков усвоила, что нужно эти мерки знать, пригодятся. А ведь в современном мире мало кто задумывается над такими мелочами. Внутренний круг должен быть диаметром как раз сорок три сантиметра. Разметила веревкой и угольком рассчитанный радиус, вырезала да обшила получившееся отверстие кожаными лентами для усиления.
В начале восьмидесятых прошлого века… Звучит как старина старинная. В городе Грозном на базе ДОСААФ располагался центр подготовки сборной тогда еще Советского Союза по парашютному спорту. Вот туда, меня, дерзкую шестнадцатилетнюю девчонку и занесло. Очень хотелось испытать чувство полета. В те времена каждый парашютист делал свой первый шаг в небо с парашютом Д-1. Ласково их называли «Дубы». Скорее всего, из-за довольно простой, примитивной конструкции и безотказности в использовании. Да пожалуй, еще из-за веса немалого.
Помню, как наш инструктор, прошедший Афган, показательно прыгнул с «Дубом», собранным в руках, из летящего АН-2 с высоты триста метров. И ничего, норм. Убедил всех новичков, что надежней этого парашюта нет. Но минимально допустимая высота прыжка с Д-1 всего сто пятьдесят метров из летящего на скорости сто восемьдесят километров в час самолета. Такие вот они, советские разработки.
Матчасть нас молодых неопытных учить заставляли. Иначе, о небе и не мечтай! Поэтому цифры до сих пор в уме, только здесь линеек и прочих измерительных приборов у меня нет. Да здравствуют бабушкины методы!
Обычный «Дуб» разделен на четыре сектора. Каждый сектор сшит из пяти полотнищ. Купол прошит двадцатью восемью усилительными лентами, к которым крепятся стропы. Про карманы уже молчу. А у модификации Д-1-5У на четвертом секторе есть специальные прорези. Благодаря им парашютист, управляя натяжением строп, может маневрировать по горизонтали при снижении.
У меня же обычный круг тканевый с подготовленным отверстием и четырьмя размеченными секторами. В трех секторах сложила
Солнце поднялось в зенит. Жарко. Очень хотелось пить. Внизу остался кувшин с водой. Как я могла его не захватить? Спуститься? Но… Страшно. Пока делом занимаешься, не думаешь о неприятностях. Решилась. Жажда сильнее страха. Подошла к лестнице, прислушалась. Тихо. Снова этот спуск по ступеням. Шаги гулко раздаются в тишине, отзываются эхом. Массивная деревянная дверь. Руки предательски задрожали. Вдруг есть кто внутри? До боли стиснула зубы. Выдохнула, открыла дверь. Шорох? Нет. Показалось. Быстро побежала дальше, к оружейной. Хорошо, что сквозь решетку помещение просматривается. Потихоньку потянула ее на себя, запомнила, в какую сторону открывается, и одной шишки на лбу хватило. Пошла на цыпочках к заветному кувшину. Схватила и пулей понеслась наверх. Только поднявшись, отдышалась, сделала несколько больших глотков. Остальную воду оставила. Лучше понемногу жажду утолять.
Вновь принялась за работу. В оставшемся четвертом секторе сделала три треугольных прорези. Центральное на две трети по высоте сектора два боковых чуть больше одной трети. Тут ничего не поделать, на глаз разметка. У прорезей будут крепиться стропы первая, вторая, двадцать седьмая и двадцать восьмая. Укрепила края кожаными лентами. Длина строп у «Дуба» восемь метров восемьдесят семь сантиметров. Мне нужно двадцать восемь веревок по девять больших шагов.
Солнце неумолимо клонилось к горизонту. Повеяло прохладой. Вдали, у вершин гор сгустились облака, налившись молочной бледностью. Взмолилась: «Погоди, Солнышко! Не торопись. Дай мне шанс. Если за день никто в башне не появился, значит, магические действа у них на закате».
Отвлечься нужно. Вспомнить что-нибудь приятное. О чем я там размышляла? Да, про навыки думала, про шитье, про детство.
Каждое лето родители возили меня и двух моих сестренок на Каспийское море. В организации, где работал наш папа в стародавние советские времена, была замечательная база отдыха, затерявшаяся у подножья гор среди шелковисто-песчаного побережья седого Каспия. Место было поэтически прекрасным. Нагромождение каменных гряд, отрезающих открытое море от лагуны, были естественным барьером для холодных морских потоков. Нежный, почти белый песок сверкал на солнце, отчего вода в лагуне была всегда чистой и теплой, даже если море волновалось. Бархатными августовскими ночами море соединялось с бескрайним небом, усыпанным несметным количеством звезд и волшебством звездопада. А какое романтичное приключение получалось, если выйти рано утром. Пройти через виноградники, разбитые на горных террасах, манящие тяжелыми гроздьями винных ягод. Идти на юг по трассе. И в момент, когда солнечные лучи наполняют утро томной негой, увидеть на склоне горы Избербаш, созданный самой природой, профиль Пушкина. Воспоминания как вода в лагуне ласково коснулись потаенных уголков души.
Семьи на базе отдыха селились в деревянные домики, была там даже столовая, но готовили еду хозяйки на общей летней кухне. В пятницу вечером отдыхающие заезжали, в воскресенье после обеда обычно выезжали. Как-то родители решили оставить нас на пару недель позагорать, в море искупаться, сил перед школой набраться. Но я подозреваю, что они сами хотели от нас отдохнуть.
Приехали, как обычно, пятничным вечером, а при разгрузке багажа обнаружили, что сумку с нашими вещами забыли дома. Была сумка с вещами родителей, сумка и коробки с продуктами на две недели. А сумки с нашими вещами… Нет… Зато была катушка ниток, иголка, мамины маникюрные ножницы и простыня с голубыми и розовыми полосками. Вот из этой простыни сшила я нам троим купальники. И смотрелись мы в них, применяя крылатую фразу из старого кинофильма «Полосатый рейс», как «вон та группа в полосатых купальниках».