Дарите любовь
Шрифт:
И тут вдруг увидела бабульку, которая еле-еле тащила сумку с продуктами.
Ну, прошла бы мимо – свои пакеты не легкие. Да и ползет бабулька медленнее черепахи, а у Дианы дома дел по горло. Даже если она в зубы возьмет бабулину сумку, чтобы помочь нести, – саму-то ее как ускорить? На плечи посадить?
Диана ускорила шаг, стараясь не смотреть на сгорбленную медленную фигуру. Расстояние между ними увеличивалось.
А потом девушка вдруг остановилась, ругаясь в душе всеми теми словами, которым ее научили веселые
– Давайте помогу.
– Ой, что вы! Что вы! Спасибо! Я сама…
Но Диана уже понимала, что не оставит старушенцию. Один раз посмотрела на сморщенное лицо, заглянула в бесцветные запавшие глаза – и все. Как будто кто-то строгий и большой сверху постучал по плечу – только не бросай!
– Давайте. Вам же тяжело.
Диана просто перехватила тяжесть из бабулиных рук.
– Там картошка, лучок! Пакет молока! Еще капусты купила, хочу поставить… А вы еще капусту не ставили?
– Еще не ставила, – мрачно ответила Диана, стараясь не сильно спешить, поскольку бабуля совсем плохо шла.
Она эту капусту вообще никогда в жизни не ставила и не собиралась, хотя на поварском деле научили, конечно. Но то – для других. А для себя Диана вполне обходилась покупными пельменями.
– Я-то на дачу уже давно не езжу – ноги совсем больные стали. Там у меня и капуста была, и картошка своя. Как-то десять мешков привезла! А сейчас уже здоровье не то. Болею все время. Утром проснусь – руки холодные. Пока поставлю чайник, пока согреюсь… Старость – грустное время…
– Уга. – Диана старалась не слушать старушечье бормотание, с тревогой осматривалась вокруг. Вдруг какой-нибудь шальной прохожий заберет ее одинокие пакеты?
– А вы, деточка, откуда так поздно?
– С работы.
– А где работаете?
Уф. Только не это! Диана была готова дотащить сумки, но вываливать личное чужой бабке точно не собиралась.
– Вы где живете? Куда сумку-то доставить?
– А вон в том доме высоком живу, деточка.
– О, так и я там живу!
– Правда? Ой, какое счастье… А вы в какой квартире?
Ага, как же! Так Диана и сказала, в какой! Чтобы потом божий одуванчик к ней на чай каждое утро бегал?
– Я сейчас сумку до фонаря донесу, потом свои сумки к подъезду подброшу и за вами вернусь, окей?
– Конечно, окей! Деточка вы моя… Свою тяжесть тащите, а еще и мне помогаете… Вот есть же сердечные люди на свете!
Диана отмахнулась от этих слов – отчего-то так задели, что чуть не разревелась.
– Ждите здесь! Я через две минуты вернусь!
Она бухнула старушкину сумку на скамейку у фонаря, подхватила свои пакеты и потащила к подъезду.
Руки так болели от врезавшихся полиэтиленовых ручек, что мысли были только об этом. Еще Диана немножко злилась на бабку за медлительность и болтливость, да и за пакеты начала переживать по новому кругу – теперь-то их, одиноко торчащих у подъезда, точно кто-то подтырит!
Но помчалась к бабуле назад бегом. Не было и мысли, что можно ее там оставить.
Вот так в три приема добрались до дома.
Оказалось, что бабуля живет в том же подъезде, только на втором этаже. И даже в такой же «однушке». И дверь такая же «типовая», покрытая серой краской. Диана внесла сумку в коридор, вдохнула в легкие квартирный запах… Старостью пахнет. Чистенько, пусто – и старость.
Что у нее за запах – не объяснить. Такой сладковатый, нафталиновый, очень грустный.
– Деточка, как вас зовут?
– Диана.
– А меня Мария Михайловна. Спасибо вам, милая. Везет мне на добрых людей… Будьте здоровы, деточка.
В выходные Диана покрасила балкон, выдраила полы и плитку в ванной. Оставила набираться воду в ведро, сама побежала ответить на телефонный звонок…
Позвонил Димка Трифонов – дружок из детского дома. Ничего себе! Больше года не общались. Диана была смущена и рада. Как будто кто-то родной нашелся. Да так и есть – родной! Вместе росли в одной детдомовской песочнице.
Димка вернулся из армии, тоже оформлял жилье неподалеку и хотел проконсультироваться сразу по всем вопросам. Ну, и просто поболтать. Хотя – как и Диана – был не из разговорчивых. Но незаметно протрещали минут двадцать.
И только когда на полу вдруг заблестела вода, Диана с ужасом вспомнила про ведро…
Простынями высушила полы и вдруг поняла, что вода могла залить соседей снизу!
А снизу – Мария Михайловна…
– Кто там?
– Мария Михайловна, это Диана, соседка! Я вам сумку несла!
– Деточка! Конечно! Как я рада!
Бабуля открыла дверь с улыбкой и не сразу поняла, почему Диана с таким напряженным лицом метнулась в ванную.
– Я вас не затопила?
– Меня? Ох, да меня уже давно затопили… Сразу после заселения дома трубы лопнули от мороза… Так с тех пор – вот…
Убогая ванная бабули была вся в древних потеках.
Но свежих вроде не наблюдалось. Диана выдохнула.
Бабуля упросила выпить чаю. Ну, хорошо, пять минут можно посидеть. Заодно и к потолку на кухне присмотреться – вдруг туда затекло?
Бабуля все щебетала. И хотя Диана не слушала, но в памяти засело тоскливое слово – ОДИНОЧЕСТВО. Сын разменял старую квартиру, перевез маму на окраину, сам с женой обосновался где-то в центре. Но не сложилось у них. Запил сын. И в тридцать три года – инфаркт. У невестки сейчас другая семья, бабуле она не звонила уже пять лет. Других родственников нет – все умерли. Так и осталась Мария Михайловна одна.
Ох, как живо Диане вспомнились холодные прутья кровати. «Одна» – самое страшное слово на свете. И снова как будто кто-то развернул Диану в сторону Марии Михайловны и произнес Дианиным голосом: