Дарк Лэйн, Часть 3. Тени эфира

Илиес Ло

Ник развернулся к ней. Его брови сдвинулись к переносице, глаза недобро сверкнули.

– Можно потише?!
– прошипел он сквозь зубы.

Малена горько усмехнулась.

– Ты испугался соседей? Да тут все такие, как ты: одни пьют, другие курят... ты - колешься.

– Прекрати! Я уже говорил, что это временно. Мне нужно было придти в себя.

– До сих пор приходишь?

– Все надо делать постепенно, иначе я просто умру.

– Нет...
– ее губы скривились, - иначе ты просто не согласишься. Тебе ведь до сих пор это нравится, ты любишь героин, гораздо больше всего остального, и уж тем более, больше меня...

– Замолчишь ты или нет!? - выйдя из себя, бросил Ник.
– Я не виноват, что

здесь больше ничего не достать... И если бы я тебя не любил, ты бы не была Маркизой.

– Да, титул - это все, что я имею. Пустой звук - не больше. Маркиза чего? Больше нет никаких Ангелов, Ник. Остались только нищие больные наркоманы.

– Ты ничего не знаешь об этом.

– Могу себе представить. Без вашего "эфира", вряд ли они выглядят лучше, чем ты...

Смотреть на него действительно было больно. За зиму Ник так похудел, будто перенес серьезную болезнь. Щеки ввалились, глаза запали и были окружены не проходящими черными тенями. Да, и кто поручится, что он действительно ничем не болеет? Малена могла только гадать, чем он занимается, когда бывает в Дарк-Лэйне. Ник запрещал ей там появляться, якобы заботясь о ее безопасности.

– Мать твою, обязательно выводить меня из себя?!
– заорал Ник, швыряя недокуренную сигарету на газон.

Малена вздрогнула, но не испугалась, как раньше. Она почти привыкла к его перепадам настроения и грубым выходкам, и сознавать это было чудовищно.

– Я могу уйти, если тебя бесит мое присутствие.

– Катись, - ответил он гневно и отвернулся. Ник достал еще одну сигарету и тут же закурил.

Она приблизилась к нему, села рядом.

– Если бы мой уход мог тебя спасти...

– Меня не нужно спасать. Нашлась тут гребаная Мать Тереза...

– Ник!
– глаза Малены расширились.
– Только послушай себя, ты до сих пор не замечаешь, что болен? Тебе нужна помощь, Ник.

– Я все контролирую.

– Не обманывай себя.

Он высокомерно посмотрел на нее. Спросил:

– Не веришь?

Малена промолчала. Ник бросил вторую сигарету, резко поднялся. Пол скрипнул под его тяжелым и быстрым шагом.

– Куда ты?
– спросила девушка и поспешила за ним.

Невесть откуда он вытащил запасы порошка и понес их в ванну.

– Что ты собираешься делать?

– Хочешь, чтобы я бросил?
– нервно спросил он.

– Главное не то, чего я хочу.

– Ты пытаешься выставить меня гребаным наркоманом, но это не так! Мне плевать на это дерьмо! Я могу и без него. Мне просто нужно было взбодриться...

Трясущимися руками он открывал полиэтиленовые пакетики и высыпал белую пудру в унитаз.

– Ты, похоже, не замечаешь, - осторожно проговорила она, - что твоя бодрость неизменно заканчивается приступами гнева.

Он метнул на нее очередной сердитый взгляд и нажал на слив. Малена лишь пожала плечами и скрылась за дверью.

***

Эти крики сводили ее с ума. Ни под подушкой, ни за пределами дома, она не могла спрятаться от них. Девушка слышала, как Ник кричит, даже когда он затихал. Снова и снова она подходила к закрытой двери в ванну, за которой умирал от боли ее любимый. Жестокая ломка не жалела его. Всю ночь он ворочался: то кутался, то скидывал с себя одеяло. Ноги через каждые десять минут сводило судорогой, и Малена была вынуждена их растирать. В пять утра начались приступы рвоты, возможно с ним происходило что-то еще, но об этом Малена уже не узнала, потому что он забаррикадировался в ванной комнате. Ник не желал впускать к себе Малену, не хотел выходить, только бесконечно стонал и рвался. Обливался холодной водой, когда бросало в жар, а потом корчился на полу, стуча зубами от жуткого холода.

Конечно, Ник всегда врал ей по поводу количества героина, который

он употреблял, иначе теперь ему бы не было так плохо. Что еще хуже - он врал сам себе, молодой человек не ожидал, что ломка будет настолько сильной. Когда, в какой момент небольшая доза "для настроения" переросла в ежедневные вливания яда для удовлетворения всепоглощающей жажды? В какой момент наркотики перестали приносить ему уверенность в себе и стали необходимы, чтобы отупеть и не беспокоиться о своей зависимости. Ник утверждал, что колется не больше шести месяцев, но разве эта цифра была так уж мала? Шесть месяцев отделяли Малену от того человека, которого она знала, и того незнакомца, что страдал теперь за закрытой дверью. От прежнего Ника не осталось ничего, кроме неоправданного высокомерия и упрямства. Может, его бы не затянуло так быстро, если бы Ник не пытался выжать из единственного доступного ему наркотика то, что получал от своего "эфира". Героин просто не мог дать ему того же в малых дозах, поэтому очень быстро привычная рассудительность молодого человека стерлась, уступая место безумию. Разум отказывал ему, а Ник этого, конечно же, не замечал... И даже не хотел слушать Малену, которая теперь была для него чем-то вроде подушки для битья. Все свои неудачи и проблемы, всю злость он вымещал на ней. А она была бессильна что либо сделать для него, и от этого страдала не меньше, чем от его несправедливого и порой жестокого обращения.

В последнее время доза выросла настолько, что Ник отлучался в ванную и "ставился" героином не меньше четырех - пяти раз в день, почти ничего не ел, не разговаривал с ней. Когда сознание его чуть светлело, он был раздражен. И с каждым часом раздражение возрастало, так что Малена стала избегать общения с любимым. В остальное время он спал на ходу. С работой Ник распрощался окончательно, и девушка не возражала, она боялась, что его сдадут в полицию. Только слепой не заметит перемен, произошедших с ним. На ее глазах любимый превратился в то самое чудовище, которым обещал никогда не быть.

Но внутри него, ведь там, в глубине, он был все тот же, тот, кем она так восхищалась, разве могла она оставить его в такой беде?

Малена ревела возле двери. Она больше не могла выносить его мук. Сколько часов или дней он там? Казалось вечность. Перед глазами всплывали картины, уже виденные ей однажды: мертвенно бледное тело, покрытое чудовищными ранами, грудь едва колышется в прерывистом, хриплом дыхании. Тогда он чуть не умер, сможет ли вытерпеть теперь? Малена понятия не имела, способен ли человек справиться с таким состоянием без лекарств. После того, как его, полуживого, сняли с креста, было сложно отличить, что являлось признаками ломки, а что реакцией организма на потерю крови, боль и переохлаждение. Ник был на грани смерти, но тогда рядом с ними находился Волк, раздобывший необходимые медикаменты. Ник, по идее, должен разбираться в таких вещах, но от него ни слова не добьешься, он упорно не хотел с ней разговаривать и лишь просил убраться прочь.

Обращаться к Волку снова она не хотела. И не просто не хотела, а не могла. Малена знала заранее все, что он ей скажет: вылечить наркомана невозможно, она тешит себя напрасными надеждами, никто не поможет Нику, пока он сам не решит остановиться. Волк будет, конечно же, прав. Но что делать, если ей не хотелось слышать эту правду? Ведь если она позволит этим мыслям поселиться в своей голове, она больше не сможет жить и бороться. Ник изменился и со временем изменится еще больше. Даже если ему удастся перетерпеть нынешнюю ломку, нет никаких гарантий, что он не сорвется снова. Но признать безнадежность всяких усилий - все равно, что вынести себе и ему смертный приговор. И как бы ни нуждалась Малена в дружеском участии, она не могла обратиться ни к кому из Хеллинга, ей было слишком стыдно. И потом, это ведь ее личное горе, и жалость в глазах друзей лишь окончательно сломит ее.