Дартмур
Шрифт:
— Да. Ты тоже едешь.
Он предполагал возможную реакцию на тему "ты решил за меня". И да — решил.
Он хочет встретить Рождество с теми, кто ему дорог. С Феликсой и с мамой. Первое приятное Рождество за много лет.
Она закрыла тетрадь, подползая повыше, чтобы не смотреть на него снизу вверх.
— Ты серьезно? Хочешь, чтобы я поехала с тобой?
Приподнял брови, не собираясь давать очевидные ответы. А она, похоже, решила добиться слов, произнесенных вслух.
"Упрямая".
—
Он смотрел на нее из-под полуприкрытых глаз.
— Что?
— Что у тебя эти вопросы появились в голове. И ладно бы они там остались, но ты их озвучила.
Она фыркнула, и снова уткнулась в конспект.
— Обычные вопросы, — пробормотала, усиленно делая вид, что читает.
— Обычный вопрос это: "Когда едем?", а не та херня, что ты произнесла.
Впрочем, в ее стиле.
Он хорошо помнил, как одним ноябрьским вечером вместо жаркого секса перед сном, устроила ему трах мозга.
Почему?
Из-за гребаной Мими.
Узнала о ее насыщенной жизни с Уоррингтоном и Уайтом, устроенной с легкой и щедрой руки Шама.
И что она сделала?
Естественно, встала на защиту осужденных.
Нет, он не внял аргументам: "Это жестоко" и "Она же человек". Этот человек по недоразумению счел, что "может". Он вернул ее из сказки в реальность. Все. И нет, никаких поблажек быть не могло.
"Шам, пожалуйста. Я прошу тебя, отмени это жестокое наказание. Пожалуйста, Шам", — и гребаный янтарь давит своей надеждой победы добра.
Он нашел еще один предел.
Видеть разочарование в ее глазах оказалось почти так же тяжело, как безжизненные глаза матери.
И он сдался. Естественно, преподнеся все в свою пользу, но он-то знал правду.
В тот момент он признал, что отец был прав. В том, что касается слабости.
Феликса — его слабость.
Только папаша не знал, что она же и его сила.
Напитывает, наполняет, дарит, и — не менее важно — принимает.
Его — со всеми демонами, которые рвутся к ней.
То, что он ей дает.
Ту особую любовь. Другую.
Завязанную на ненависти. Их двоих.
И она крепче. Гораздо прочнее. Потому что она росла в них годами, она — часть них.
— Смотри, там что-то лежит.
Феликса слезла с дивана. Опустилась на колени, пригибаясь к полу и заглядывая под кресло.
"Хороший вид".
Она поднялась, смахнула пыль, рассматривая что-то. А он любовался ей.
Ему нравится, когда она надевает его одежду.
Ей идет синий цвет. Все его свитера и рубашки. Она в них охуительно сексуальна.
— Это преступление, Шам Дейвил, — она смотрела на него и на предмет в руках.
Не понял.
Отразил вопрос на лице.
Она улыбнулась, показывая его фото с матерью в разбитой рамке.
— Преступление быть настолько красивым. Откуда она? И почему валялась на полу?
— Ее прислал отец в подарок на день рождения.
Припомнил, как разнес гостиную на эмоциях. Как почувствовал поддержку Фоукс, пожалуй, впервые. И она тоже вспомнила, судя по вытянувшемуся лицу.
— Вот ублюдок, — протянула разочаровано. — Рамка ужасная.
Хмыкнул, соглашаясь.
— В его стиле.
Она забавно скривилась, положила ее на стол и побежала наверх, в свою комнату.
— Я сейчас!
Там по-прежнему хранятся ее вещи. Шкафа в его комнате недостаточно для двоих.
Каждое утро у него милое развлечение — наблюдать, как она мечется между душем и двумя спальнями, бесконечно что-то теряет, забывает.
Споры, кто первым пойдет в душ, часто заканчиваются страстно и совместно. Из-за этого нередко опаздывают на завтрак. Приходят либо под конец, либо сразу идут на занятия.
— У меня есть двойная рамка, — Феликса торопливо спускалась по ступенькам. — В одной половине мое фото с сестрой. Хотела во вторую поставить родителей, и постоянно забывала. Сейчас…
Он наблюдал за ней, не слезая с дивана. Даже позы не поменял.
— Она, кстати, живет в Швейцарии, а я так давно ее не видела…
Ее бесконечная болтовня никогда не раздражала. Разве что иногда. Когда начинала нести какую-то очередную "обычную" херню.
Она с забавно сосредоточенным видом достала его фотографию. Переместила ее в другую рамку. Довольно улыбнулась результату.
Подскочила к камину, ставя ее на полку рядом с фениксом.
— Ну, здорово же?
Вернулась на диван, подлезая к нему под бок.
Необычно.
Его снимок с матерью больше не вызывал болезненных ощущений. А рядом с фото смеющейся Феликсой в обнимку с похожей девушкой в целом выглядит странно. Но ему нравится.
— С красными волосами? — покосился на довольную Фоукс. — Другой фотографии не нашлось?
Она закатила глаза, фыркнула, сложив руки под грудью. Трансформация из забавной и милой в недовольную и пыхтящую заняла не больше минуты.
— Деактивируй этот чертов кристалл, Шам!
— Нет.
Приподнялась, гневно сверкая янтарем.
— Шам, это нечестно.
"Бессмысленный аргумент".
— Шам, я найду способ от него избавиться.
— Удачи.
Засопела, придумывая, чего бы еще сказать.
— Секса не будет.
Его брови приподнялись в удивлении.
— Ты пытаешься на меня надавить или себя наказать?
— Пытаюсь найти у тебя совесть, которой нет, — проворчала, яростно открывая тетрадь.