Дартмур
Шрифт:
Шам кивнул.
Ее предплечье крепко обхватили чужие пальцы и потащили на выход. Настойчиво, не позволяя тормозить, но и не причиняя боль.
Перед выходом поймала взгляд Шама.
"Ты справишься, я знаю".
Мысленное послание возможно достигло цели. Может, и нет. Но ей стало немного легче.
Они без проблем покинули поместье. Кристалл перехода не активируется на защищенной территории. Оказавшись за воротами, Маккинни перенес их обратно в Дартмур.
В
Втянула воздух полной грудью, не чувствуя больше ограничений легких.
Все закончилось.
Почти все.
— Я сама дойду, можешь не провожать.
После отбоя студенты не должны болтаться по замку. Но для некоторых это правило не имело значения.
Маккинни хмыкнул и пошел в сторону башни старост.
— Чтоб тебя какой-нибудь ушлепок подловил? Меня Шам без смазки на член натянет, дорогуша. Мне дорога моя задница.
Если на это и можно ответить, то она точно не знала что. Пожалуй, лучше идти молча и не возмущаться. Да и чему? Доставят в башню в целости, глупо сопротивляться.
Хотелось поскорее забраться в душ и спрятаться под одеялом. Почувствовать себя в полной безопасности.
— Одна по школе не болтайся, — бросил Маккинни, и сам захлопнул дверь, оставляя ее в гостиной.
"Да, конечно. Буду ждать, когда кто-нибудь вызовется составить мне компанию".
Фыркнула про себя и поплелась наверх.
Сегодня она точно не планировала отсюда выходить.
Мысли о Шаме старалась отгонять. Негативные события гораздо легче представить, чем позитивные, а думать о плохом не хотелось.
Он разберется.
Он — точно разберется.
Вышла из душа, вытирая волосы. Зашла, рассматривая свою комнату в свете из открытой двери в ванну. Постель так и осталась разворочена после ее попыток заснуть.
Откинула полотенце и отправилась на поиски пижамы.
В комнате Шама кровать тоже осталась не заправленной. Шорты лежали рядом, топ в нескольких шагах от входной двери.
"Потрясающая была ночь".
Тут же переоделась, повесила халат, проходя через ванну в свою комнату.
Почему от взгляда на свою кровать пробрала тоска?
Села, засунула одну ногу под одеяло.
Она молниеносно привыкла к другой постели, по сути ничем не отличающейся от ее. И все же она другая.
Это ведь ненормально? Или наоборот — естественно, что с ним ей лучше и крепче спится. Чувствуя его объятия, дыхание, слыша стук его сердца. Растянуться на нем и знать: он не прогонит, не оттолкнет. Прижмет к себе и укроет, и ей всегда тепло: с одной стороны грел он, с другой — одеяло.
Решительно слезла с кровати. Прошлепала босыми ступнями до комнаты Дейвила.
Она будет спать здесь.
Он может назвать ее "охуевшей", а может не сказать ничего. И сейчас это не имело значения, потому что его подушка пахла им. Весенней свежестью и миндалем. И засыпать с этим ароматом гораздо легче. Спокойнее.
Теплее.
Будто он рядом.
"Если я больна, я не хочу лечиться".
Улыбнулась, проваливаясь в сон, в обнимку с его подушкой.
Эпизод 80. Она
Он всегда считал, что его предела не существует.
Когда достигал очередного пика, планка просто сдвигалась. Каждый раз — выше. Но в этот раз она его придавила.
Монолитной многотонной плитой прижала к земле. И впервые он не мог подняться сам.
Фоукс убила его сотню раз за то время, и воскресила.
"Моя девочка", — подумал с облегчением, когда она зашевелилась.
Она не могла сдаться. Потому что это Фоукс.
Она никогда не сдается.
Теперь важно другое.
Мама поднялась, села, по-прежнему держась за голову. Отпечаток боли на ее лице остановил сердце на несколько ударов.
Он должен убедиться, что ему не кажется. Что он не выдал желаемое за действительное. Что это на самом деле настоящие эмоции.
Обнял ее лицо дрожащими ладонями, приподнимая голову.
Ему необходимо увидеть ее глаза.
Сейчас.
— Посмотри на меня, — попросил, выдавливая слова из пересохшего горла.
Она перестала кривиться от неприятных ощущений, словно услышала нечто очень важное, мгновенно перекрывшее все остальное.
Ее веки поднимались томительно медленно.
Он не дышал, напрочь забыв как это делать. И захлебнулся собственным вдохом.
Они живые.
Ее глаза.
В них пробился слабый блеск. В них виделось узнавание.
Они метались по его лицу, расширенные до боли. Непослушные руки дотронулись до его щеки.
Зажмурился, сглатывая то, чего нет.
Ее ладони.
Теплые, мягкие. Такие, какими он их запомнил. И даже не мечтал когда-то вновь почувствовать.
— Шам?
Вздрогнул от ее наполненного недоверием и счастьем голоса.
Посмотрел на нее, собирая в себе остатки сил. Не замечая, что стоит на коленях.
В голове отчетливо прозвучал презрительный голос отца: "Слабак!"
Отогнал его, не собираясь слушать ублюдка в собственной голове.
— Шам, — выдохнула мама, беспорядочно касаясь его волос, щек, ушей.
Ее губы растянулись в неуверенной улыбке, словно она забыла, как улыбаться.
Она забыла.