Дартмур
Шрифт:
Плевать.
Он не сомневался в своих словах.
Видел в ее глазах вчера ночью, то же, что она видела в его. То, что они оба не смогут произнести вслух.
И этого не надо.
Слова ничего не значат.
Достаточно видеть в ярком янтаре, слышать в искристом смехе, чувствовать на ее губах.
Без лишних, ненужных слов.
"Соберись, блять. Нащупай его, и развей".
Прелести родового кристалла он познал не сразу.
Далеко не сразу.
Прежде
Сложно сконцентрироваться на чем-то кроме боли.
Сложно.
Но он мог.
Научился.
Потянулся за нащупанной гранью к центру.
Голова взорвалась резкой ломящей болью. Сильнее сцепил зубы, сдерживая за ними мычание.
Он слышал неясные звуки на фоне. Продолжение лекции от дорогого отца.
Не пытался вслушиваться, вновь концентрируясь на грани. Уловить, потянуть.
"Давай же!"
Смог. Развеял сеть, больше не чувствуя новой боли, зато прекрасно ощущая прежнюю. Она нескоро отпустит, но ждать этого момента он не станет.
Подтянул ногу, опираясь на ладонь, чувствуя слабую опору. Каждое движение будто удар.
— Я сам решу, для чего я рожден, — прохрипел, медленно, неустойчиво поднимаясь. — И твоя помощь мне в этом не требуется.
Отец обернулся через плечо. Вероятно, он прервал его пламенную речь.
Похуй.
Практически не шевелясь создал кристалл вечной боли.
— Предлагаю и тебе насладиться, — сетка опутала его, удивленного и возмущенного. — Мудила.
Сцепил зубы от отдавшейся в ноге боли. Каждый шаг как гребаная пытка.
Сдавленный крик раздался за спиной, даря нездоровое облегчение. Грохот от свалившегося на пол тела.
— Я сильнее тебя.
Прохрипел без пафосной гордости. Просто — факт.
Вышел, стараясь игнорировать все неприятные ощущения. Не впервые.
Когда-то он лежал мешком после вечной боли, пока она не отпускала окончательно.
С того времени многое изменилось.
Эпизод 78. Легче сдохнуть
Пожалуй, нет ничего хуже ожидания. Того, когда даже не представляешь, что будет дальше.
Смотришь в пространство перед собой, а в нем проносятся самые лучшие воспоминания, которые можно откопать в недрах памяти.
И большая часть из них связана с Шамом Дейвилом. Человеком, из-за которого она оказалась здесь.
Он не виноват — убеждала себя, понимая — это правда. Он не виноват, что его отец — циничная сволочь. Более циничная, чем Шам. Неизлечимый ублюдок, который хочет, чтобы его сын стал таким же. Или даже "лучше".
Более циничный, более жестокий, более безжалостный, более бесчувственный.
Прежде она видела Шама избалованным наглецом, которому родители разрешали все на свете, и поэтому он тот, кто он есть.
Вероятно, за каждым сильным человеком стоит невероятная боль.
Ей в голову не могло прийти, что Шам стал таким не из-за безразмерной любви. Что эта "любовь" больная. Искалеченная.
Неудивительно, что его мучают кошмары.
Замок щелкнул.
Вместе с этим звуком резко подскочил пульс, взгляд снова заметался по комнате. Непреодолимое желание спрятаться, скрыться, раствориться… и негде. Некуда бежать. Осталось только цепляться за подоконник, судорожно хватать ртом воздух.
Дверь открылась.
Громила держал ее. Напряженный, вены вздулись на лбу и на шее. Отошел в сторону, раскрывая дверь шире.
Сердце пропустило удар.
— Маккинни?
Опасно верить глазам, нужны более весомые доказательства.
Синий вошел, придирчиво осматривая комнату. Поморщился, глядя на окна.
— Номер класса "люкс". Бронировала заранее?
Поняла, что не дышала, пока он молчал.
Выдохнула с ощутимым, весомым облегчением.
Маккинни.
И его шуточки.
— Горящий тур без обратных билетов.
— Фоукс, не ведись на красивую картинку. Видишь, чем обернулось? — обвел рукой комнату, рассматривая потолок.
— Я учту, — кивнула, не до конца понимая, что происходит.
Впрочем, она полдня только и делала, что ничего не понимала.
— Что с ним?
Желваки громилы ходили, кулаки сжались до белесой синевы.
— Кристалл подчинения, — беспечно бросил Маккинни, перекатившись с пятки на носок.
Усмехнулась, не сдержавшись.
— Какая ирония. Он мне им угрожал.
Брови Маккинни то ли воодушевленно, то ли удивленно взлетели.
— Да что ты? — протянул, медленно подходя к мужику. — Девушке, беззащитной, кристалл подчинения?
Тот глянул на парня, явно представляя, что сделает с ним после того, как кристалл развеется.
Действие у него час, возможно два. Не больше.
— Сломай себе руку, — твердо приказал, заглядывая ему в лицо.
Губы громилы дернулись, обнажая зубы в оскале.
Сопротивлялся.
Только кристалл все равно заставит повиноваться.
Мужик зарычал, не желая себя калечить. Лицо покраснело от натуги. Лоб покрылся испариной, как и шея.
Жуткое зрелище.
Феликса отвернулась.
Нет, она не хотела этого видеть. Но и мешать Маккинни не стала.
С ней могли сделать что угодно, будь она под кристаллом. А папаша Дейвила и вовсе предлагал подложить ее под этого здоровяка.
Хруст и лютый вопль пронзили пространство.
Зажмурилась, закрывая уши ладонями.