Дартмур
Шрифт:
Почему он вообще тут стоит?
Ты не милый и добрый Шам, ты Дейвил. Фамилия как определение личности.
"Из-за ее нытья не смогу уснуть".
На ладонь упал крошечный лазурный кристалл. Он успокоит и восстановит работу нервной системы. Раньше Дейвил часто им пользовался, и если бы не побочный эффект от длительного применения, в виде изменения сознания, он бы каждый день спал спокойно.
Кристаллическая сеть распределилась ровными гранями над Фоукс, опутывая ее. Рваное дыхание замедлилось, голова перестала болтаться из стороны в сторону. Пальцы,
Такая картина ему нравилась больше. Добавил еще регенерирующий из-за небольшой ссадины на скуле. Залечит повреждения и избавит от возможной болезни после ледяного душа.
Прядь карамельных волос расчертила левую щеку и прилипла к уголку губ. Он не заметил, как указательным пальцем осторожно подцепил нежные волосы и отвел в сторону.
Замер, осознавая, что только что сделал.
Блять.
Просто надо выспаться. Проспать хотя бы пару часов, и все будет как обычно.
Фоукс — отброс, он — высший. Синий. И это еще одно неоспоримое определение.
Хлопок одной двери, второй. Фоукс проспит минимум восемь часов и не проснется, даже если весь этот гребаной замок взлетит на воздух.
Эпизод 18. На ее месте
Ей никогда не было так легко просыпаться. Словно во сне ее исцелили от всех болезненных и неприятных ощущений, влили бодрящую настойку и дали заряд чистой энергии.
Она проспала половину воскресенья, чувствуя себя выспавшейся и ужасно голодной.
Вчерашний день остался за мутным стеклом, сквозь которое иногда проступали яркие воспоминания. Она предпочла бы их никогда не видеть.
Смутно помнила, как легла спать, а когда силилась вспомнить, кожа покрывалась мурашками и пробирал озноб.
Горденгер вызвала ее к себе после обеда, чтобы узнать, насколько успешно продвигается подготовка к торжественному вечеру. Полностью погрузившись в обязанности старосты и учебу, дни полетели быстрее.
Феликса не оставляла себе свободного времени, защищаясь от бесконечных раздумий. Она уходила в них всякий раз, когда на глаза попадался Дейвил. Это было нечасто, чему она не могла не радоваться.
Она вспомнила тот момент из душа. Вспомнила, как он отнес ее в кровать, укрыл. И почти уверена, что здоровый сон — его работа. Спрашивать его об этом, разумеется, не стала. Они не разговаривали с того дня. Все, что ей было необходимо сообщить ему как старосте, она записывала и оставляла на пробковой доске. Такой способ общения оказался удобным.
Единственное, что по-настоящему напрягало каждый день — громкие стоны из его комнаты. Она уже научилась различать вопли Мими от остальных. Только она кричала: "Да, милый! Да!" Милый. Слыша это Феликса почти видела, как дергается щека Дейвила и… Да, немного злорадствовала.
Патрулирование спасало. Бредя по пустым каменным коридорам, она расслабилась.
Празднование уже завтра. Она не хотела идти туда, и точно не пошла бы. Но она староста. Ей придется присутствовать.
За прошедшие дни она практически ни с кем не общалась. Дефицит душевной болтовни напрягал. Изо дня в день только сильнее.
Она никому не могла выговориться, вылить накопившееся чувства и эмоции, а их достаточно! После нападения Уоррингтона необходимость в друзьях резко возросла. Она смотрела на Билла, Фанни, Эмбер, Тима, Ника, порывалась подойти, и не решалась. Обрывала себя на полушаге и разворачивалась в другую сторону. Иногда ловила задумчивые взгляды кого-то из них, но ими все ограничивалось. Между ними словно появилась глухая стена. Выросла из ниоткуда. И чтобы ее обойти, надо всем двигаться в одном направлении и сойтись в одной точке.
Месяц назад она и представить не могла, что единственным развлечением на последнем курсе станет чтение на балконе, когда тепло, и у камина, в обнимку с кружкой чая.
Когда Дейвил появлялся в гостиной, она не отрывалась от страниц, усиленно вчитываясь в строки. С таким же успехом можно читать вверх ногами. Вместе с ним приходила неловкость. Феликса надеялась, что он уже забыл ее попытку покрыться льдом. Старалась не вспоминать его пальцев, зарывающихся в ее волосы. Ладони, скользящей по спине. Все это казалось таким далеким и нереальным, что она всерьез задумалась: не придумала ли сама себе? После этого память услужливо подбрасывала Уоррингтона, и ответ становился очевидным — не придумала.
С того дня она не видела толстяка, Андерсон тоже куда-то пропал. Это странно, но еще страннее было думать о них. Поэтому эти мысли быстро рассеивались.
Обойдя последний этаж, Феликса поплелась в башню. Шаркающей походкой, со слипающимися глазами.
Она устала. Дни были насыщены учебой, докладами, подготовкой. Все, чего хотелось: заползти в комнату и проспать до утра.
Поднимаясь по винтовой лестнице до двери, услышала громкие стоны. Скривилась, узнавая Мими. Она будто специально показательно вопила, а Феликса не понимала зачем. Для кого? Кроме них троих в башне никого нет. Либо она в самом деле настолько театральна по своей натуре, либо пыталась что-то доказать Феликсе.
Какая глупость. Будто ей есть дело до тех, кого трахает Дейвил.
В комнате звуки стало лучше слышно. Она обошлась бы без этого. Сон откладывать не хотелось, но под такую "колыбельную" заснуть вряд ли удастся. Может, пока она принимает душ, они, наконец, закончат свои скачки.
Стоя под теплой водой, не покидало ощущение, будто она находится с ними в одной комнате.
Бесит.
Феликса не торопилась, наслаждаясь теплой водой, смывая с себя очередной день. Выключив воду, поняла, что в комнате Дейвила повисла тишина. Она уже возвращалась к себе, когда услышала щелчок за спиной. Приказав себе не оборачиваться, закрыла за собой дверь, из-за которой донеслось бесцветное:
— Если соберешься подглядывать снова, делай это открыто. Хочу знать, насколько сильно ты меня хочешь.
Она сжала полотенце от раздражения и злости.
Бессмысленно говорить самовлюбленному идиоту, что он самовлюбленный идиот. Лучше ограничиться простым и лаконичным:
— Иди к черту.
Первый обмен любезностями за почти неделю. Хотя бы не убили друг друга.
Утром мысль об убийстве не казалось такой недостижимой.
Дейвил встал раньше, что бывало редко, и разбудил баханьем двери сперва в ванную, затем дверцами шкафа.