Дары Кандары.Сборник

Батхен Вероника Владимировна

Тильда задумалась, оглядывая просторную бальную залу, и рассмеялась, как девочка, когда посреди

царственного великолепия возник обычный кухонный табурет, крепко и неуклюже сколоченный. Лазурная

птичка ответила звонким чириканьем и прошлась по проножке пошатываясь, словно заправский пьяница.

Похоже, о грязной работе предстояло забыть – теперь трудиться будет воображение!

Это оказалось… волшебно. Да, волшебно, другого слова не подберешь. Нескончаемый

сон, в котором

возможна любая причуда. Тильда воображала себе шторы и занавески, простыни и подушки, комоды и

кушетки, женские платья и детские игрушки. Если что-то не нравилось – достаточно было повести бровью,

и неудачная задумка исчезала. Особое удовольствие Тильда получила на кухне – больше не приходилось

спускаться в гостиницу за припасами, достаточно было вспомнить самое редкое лакомство, чтобы оно

тотчас появилось на столе свежим и ароматным. Пироги с крольчатиной и печенкой, булочки в сахаре, сидр

и эль, морской суп и похлебка с бобами – все, кто когда-нибудь навестит Кандару, смогут отведать

лакомства, которыми Тильда Бам, кормила семью. А ещё полюбоваться цветами, которые она выращивала у

себя на окошке, поспать под лоскутными одеялами, попить молока из облитых желтой глазурью глиняных

кружек, услышать, а то и протанцевать джиллиянку, отбивая такт босыми ногами.

Тильда вспоминала, вспоминала, вспоминала, вытряхивая минуты детства и годы зрелости и наконец

поняла – её жизни просто не хватит, чтобы заполнить Кандару. Она не касалась ни рыцарских мечей ни

платьев принцесс ни дворцовой мебели, не прочла за жизнь и десяти книг, не видела и десятка настоящих

картин. Нужны ещё гости, много гостей. Недолго думая, Тильда вообразила старый чугунный фонарь –

точь-в-точь такой, как стоял на окне её дома, зажгла его и поставила на подоконник самого высокого

окошка в самой высокой башне. И впервые за проведенные в Кандаре месяцы загрустила всерьёз – даже

потешные штучки лазоревой птички не развлекали. Она вспоминала мужа, его рассказы у очага, ровное

дыхание в спальне, пестрый шелковый платочек, который он до сих пор, красуясь, повязывал на шею,

прочную мебель, сработанную на совесть, смешные гостинцы из дальних стран. Самуэль всегда оставался

рядом, защищая её от бед – даже когда уплывал к Поясу Юга. И она думала о муже, всякий раз, когда шила

или варила еду, гадала, как заплести косы, и собирала яблоки. Он быль сильный и честный, её Самуэль, он

любил надежные вещи и простую пищу. И скорее всего не оценил бы тонкую прелесть иллюзий… как

впрочем, и дети, земные

от макушки до пяток. Разве что младший сын – он пошел к чудаку-капитану,

потому что слоны и сирены были ему важнее полновесных золотых и безрадостного труда.

Первый гость не заставил себя долго ждать – элегантный уродец, королевский портной из Загорья

явился в замок, чтобы узнать, какие платья носили благородные дамы в древности – принцессе Загорья

исполнялось шестнадцать лет, и она хотела быть самой прелестной. Тильда сильно огорчила его, но после

долгих уговоров портной согласился задержаться на день – вспомнить наряды, которые шил и видел.

Сбившийся с дороги к пастбищу личный повар графа Ферье радостно позаимствовал кое-что из рецептов

Тильды – заносчивый граф наотрез отказывался от простонародных кушаний, а теперь их можно было под

благовидным предлогом ввести в моду. Взамен он поведал о многослойных паштетах, кабанах, в которых

запекают живых воробьёв, и тортах о двадцати ярусах, со своим сортом крема для каждого. Угрюмый,

покрытый шрамами рыцарь, которого привез красный дракон, вообще ни с кем, кроме Кандары, не

разговаривал – Тильда думала даже, что тот немой. После его визита в оружейной появились мечи, копья,

кинжалы, стилеты, шлемы и доспехи с тонкой чеканкой. Благородная дама, путешествующая с

многочисленной свитой (правда слуги идти в колдовское гнездо наотрез отказались) помогла шикарно

обставить замок – после её непродолжительного визита в Кандаре появилась не только изящная мебель,

гобелены и редкостные ковры, но и мраморная ванна с горячей водой. Тильде страшно понравилось

нежиться в розоватой, благоуханной чаше.

Бард-лютнист, которого загнала в замок лютая метель, помог пополнить библиотеку, а в свободное

время пел и играл баллады – то томительные и горькие, то бравурные – хоть сейчас на войну, то веселые,

как ячменное пиво в кружках. Он был красив чеканной красой мужчины, подошедшего к зениту жизни –

умный и лукавый взгляд, лучики морщинок у внимательных глаз, седина в иссиня-черных кудрях и

короткой волнистой бородке, черная с серебром куртка, серебряные перстни на сильных пальцах, шпоры на

сапогах, рукоятка ножа за наборным, широким поясом. Сильный голос – не просто мощный, способный

заполнить звуками зал, но покоряющий сердце. Должно быть, такие барды в давние времена шли перед

армиями и пели на полях битвы, поднимая солдат в атаку. Он пел для Тильды лунной ночью Самхейна –