Давай не отпускать друг друга
Шрифт:
Он слегка отстранился. Какая же ты красивая… Не надышаться тобой, не насмотреться. И к празднику сладострастия присоединились руки.
И не натрогаться. И не наслушаться — Рита начала негромко стонать. Руками мало, хочется губами, языком — вспомнить, какая бархатистая кожа груди и как сладок нежный тугой сосок. Один. Второй.
Дальше путь только один.
И Игорь опустился на колени. Никогда и не перед кем он не вставал на колени. До недавнего времени. Но тут ноги подогнулись сами собой. А брюки и белье Риты под его руками стекли с ее ног как по мановению волшебной палочки. Рита наверху что-то
Он обхватил ее бедра ладонями и наклонил голову.
Не надышаться. Не насмотреться. Не натрогаться. Не наслушаться.
Побалуй меня, родная. Хоть я и не заслужил, но побалуй. Пожалуйста. Сладким запахом своего желания. Раскрытыми створками нежной розовой набухшей плоти. Влажностью, нежностью, упругостью. И стонами.
Он на хрен забыл в этот момент о ее наслаждении. Он кайфовал сам. От того, как дрожит ее колено на его плече. Как сверху восхитительным водопадом его укутывает женскими гортанными стонами, прикосновениями зарывающихся в его волосы трепетных женских пальцев. Как она отзывается на прикосновения языка, еще больше влажнея, нежнея, истекая дурманящим ароматом. И как дрожит, кончая.
Ему и в самом деле пришлось ее держать. Если бы не руки Игоря — Рита бы сползла по стене. А он сжимал ее бедра и прижимался щекой прямо туда — где только что ласкал языком.
Но как только начала соображать, Рита поняла, что больше она так простоять не сможет ни минуты.
— Игорь… — непослушные дрожащие пальцы запутались в его волосах. — Я уже не могу стоять…
— Конечно, девочка моя, конечно.
Это ласковое «девочка моя»… а там еще была «Риточка»… до головокружения… И когда Риту подхватывают на руки, оно, это головокружение, только усиливается. И на постели — тоже, от того только, как быстро и яростно летит в стороны его одежда. И потом — ослепнуть можно: идеальная косая пресса, напрягшийся бицепс, когда Игорь опускается рядом, когда прижимается, весь. Совсем.
И тут Рита резко уперлась ему в плечо рукой.
— Рита?..
У него раньше был такой взгляд? А губы так же вспухали после поцелуев? А голос был такой хриплый? А она… Она сама была когда-то такой с ним?
— Два раза повторять не буду. Ты будешь подо мной.
А вот такого изумления в его взгляде точно никогда не было. Рита медленно подняла руку и слегка толкнула его в грудь. И… о, чудо! — он послушно лег на спину. Закинул руки за голову.
— Как скажешь, девочка моя.
Он ведь так ее никогда не называл. Что-то изменилось между ними. Но не сейчас же об этом думать! Когда ей отдали это великолепное тело в полное распоряжение. Наконец-то!
Сначала, сев на пятки, она просто любовалась. Игорь, впрочем, тоже. Они снова не могли насмотреться. А потом она положила ладонь ему на грудь. И начала водить, вспоминая великолепный выпуклый чуть колкий рельеф. Чувствуя, как его грудь под ее рукой начинает подниматься и опускаться сильнее.
Как дрогнул живот. Как Игорь судорожно вздохнул, когда ее пальцы очертили косую пресса. Слева. Справа.
И она убрала руки. И удовлетворенно улыбнулась, услышав его вздох разочарования. Наклонилась. В светлых глазах — надежда, просьба,
Еще один судорожный вздох, веки опустились.
— Не закрывай глаза.
Он послушно открыл глаза. Этот взгляд… не насмотреться.
Он все же прикрывал глаза — и снова открывал, когда она просила. Дышал часто, потом стал дышать стонами. Рита чувствовала, как покрывается мурашками — от его наслаждения. Как ты мог лишать меня этого, родной?!
Ее ладонь скользнула ниже. Игорь замер.
— Все хорошо… — поймала его выдох, втянула в себя его язык. И скользнула ладонью еще ниже. — Все будет хорошо. Раздвинь шире.
На несколько секунд ей показалась, что он не выполнит ее просьбу. Рита и сама понимала, что подходит близко к границе дозволенного. Но ей хотелось — сейчас, сразу, всего и везде.
Игорь судорожно вздохнул. Мощные бедра дрогнули. И женская ладонь скользнула между.
Дальше было просто какое-то сумасшествие. Она ласкала как только подсказывала ей фантазия — пальцы, губы, в ход шло все. Игорь стонал громко, взахлеб. И позволял ей все. Ее язык обвел каждый сантиметр горячей напряженной плоти. Пальцы путались в удивительно мягких волосах, деликатно лаская средоточие мужской силы. Рита была уверена, что он позволит ей все, до самого конца. Но сквозь череду умопомрачительных стонов расслышала тихое «Пожалуйста…».
Она приподнялась, заглянула в затуманенные глаза и все поняла. Для Игоря Золотова контроль и наслаждение неотделимы. Он из тех, кому обязательно надо быть сверху. А Рита… Рита сейчас получила все, о чем мечтала, сполна.
— Пожалуйста, Риточка, пожалуйста… — он тянется к ней губами. — Я не могу больше, родная…
Раньше у них всегда был умопомрачительный секс. То, что происходит сейчас, просто не имеет названия. Это точно не секс. Не просто секс. Не только он. Игорь совсем другой сейчас, такой открытый, такой… весь ее и… Он отдал ей все, все, что она попросила. А она…
— Хочешь наверх?
— Хочу в тебя. И да — наверх.
Сейчас будет взрыв. Ошеломительный взрыв наслаждения — Рита это знает точно. И хочется растянуть этот момент предвкушения.
— Тебе понравилось? — ее пальцы приходят в движение, он вздрагивает, его глаза снова на мгновение закрываются.
— Да… — пополам со стоном.
— Еще позволишь?
— Конечно…
Рита прижимается всем телом.
— Люби меня. Пожалуйста…
Он исполнил ее просьбу сполна.
И, начав двигаться, начал и говорить. Никогда Игорь не говорил во время секса. А теперь, под каждый выпад, срывающимся тихим голосом шептал.
— Моя. Моя! Никому не отдам. Только моя, слышишь?! Женой мне будешь. И фамилию мою носить будешь. Детей мне родишь. Двоих. Или троих. Как сама захочешь. Моя. Моя. Моя.
Твоя. Твоя. Твоя.
Упоительный восторг от этих прекрасных наглых собственнических слов. Сладостная тяжесть его горячего сильного тела. Мурашки от растянувшей ее тело твердости. Миллион первый, но от этого не менее сладкий поцелуй. Сплетенные пальцы. Сплетенные тела. Идеальный ритм. Жар кожи. Музыка стонов. Не надышаться, не насмотреться, не наслушаться, не натрогаться. Так выглядит, звучит и пахнет любовь.