Давай не отпускать друг друга
Шрифт:
Это нехитрый сеанс самоанализа дал весьма неожиданные результаты.
Игорь не стал ни завтракать, ни допивать чай. Оделся, вышел из квартиры, запер дверь.
В машину. Уехать. В то место, где все понятно и просто, где нет головоломных ребусов и мучительных вопросов. В родительский дом.
Глава 9. Маэстро смотрит на все это малость офигевшим взглядом
Сеанс окончен! Маэстро! Урежьте марш!!!
— Ну ты даешь! — Виталий Федорович с видимым удовольствием обнял сына. — Хоть бы позвонил, предупредил. Чудом меня дома застал, уходить уж собирался.
— Нет, если я не вовремя, я могу уехать.
— Ты чего в бутылку лезешь? — Золотов-старший уставился на сына с искренним изумлением. — Ну-ка цыц. Иди, руки мой и проходи в зал. Я матери позвоню, может, сумеет подмениться.
Спустя десять минут мужчины Золотовы сидели в креслах. Перед ними на журнальном столике стояла открытая бутылка коньяка и тарелка с порезанным и присыпанным корицей яблоком. Игорь на коньяк смотрел с нескрываемым отвращением.
— Не хочешь — не пей, — прокомментировал Виталий Федорович взгляд сына. — Или ты сегодня обратно собрался?
— Не знаю, — вздохнул Игорь. — Но пить не буду. Не хочу. Я чаю себе сделаю.
— Делай, — согласился отец. — А я выпью грамм сто, раз все равно никуда не пойду. И пока мать не пришла. А то она же запилит меня.
— А мама придет? — спросил Игорь с кухни, занятый чаем.
— Прибежит! — хмыкнул Золотов-старший. — Только услышала, что ее дорогой Икочка приехал — тут же нашла, с кем подмениться.
Игорь только поморщился своему детскому прозвищу, расставляя на столе чайник, две на всякий случай чашки и плетеную корзинку с сушками.
— Ну, что у тебя случилось? — отец уже ополовинил прописанные самому себе же сто грамм.
— Ничего, — пожал плечами Игорь. — Просто… соскучился.
— Ладно, — отец сделал еще глоток. — Не хочешь — не говори. А в «соскучился» я не верю. Ты же всегда звонишь, предупреждаешь, спрашиваешь, не надо ли чего привезти. А чтобы вот так, с бухты-барахты, звонок в дверь и ты на пороге — такого никогда не было. Но если тебе угодно — путь будет «ничего не случилось».
Игорь какое-то время молчал. Они никогда не говорили с отцом о… о своих переживаниях. Это было неприличным — так считал Игорь. Достаточно просто видеть, слышать — и понимать. Он видел, что такое работа врача — не просто врача, реаниматолога. Слушал рассказы отца, их разговоры с матерью — медицинская тема присутствовала в их доме всегда. Он понимал, что родители женаты не только друг на друге, но и на работе. Видел их профессионализм и взаимное уважение. И никогда никаких скандалов, выяснений отношений, слез — Игорь ни разу не видел, как плачет мать. Наверное, это хорошо. Но как теперь объяснить отцу, почему он приехал, не вдаваясь при этом в детали? Ведь и Ирка вчера о том же говорила. На работе полный порядок, родители здоровы, какого черта ты хмурый, Игорь Золотов? Почему сорвался с места и приехал к родителям без предупреждения?
— Я такой предсказуемый, да? — неожиданно спросил он. Взял в руки чашку, чтобы хотя бы за ней спрятаться от взгляда отца.
— Ты до хрена непредсказуемый, сын мой. Нипочем не догадаешься, о чем ты думаешь. Если скажешь сам и вслух — мне будет легче понять, как тебе помочь.
Чашка стукнула об стол. Игорь с удивлением посмотрел на Виталия Федоровича. Они очень похожи с отцом. Так похожи, что матери Игоря регулярно говорили все, кому не лень лезть в чужие дела: «Надежда Георгиевна, вы ксероксом работаете!». Единственное отличие — цвет волос. Игорь светловолосый, как мать. А в остальном… Сейчас двое очень похожих мужчин, разделенных парой десятилетий возраста, сидели друг напротив друга и смотрели в глаза. Первым отвел взгляд сын. Протянул руку и налил себе коньяк во вторую, пустую чашку.
— Ну его, этот чай.
Отец ткнулся в чайную чашку своим стаканом.
— Это верный подход. Только от
Отцов коньяк оказался неожиданно гораздо вкуснее, чем вчерашний Иркин. Игорь покрутил чашку.
— Не могу я рассказать, пап. Все слишком сложно. И как-то… нелепо. И… я не знаю. Все не так, как я думал. Как оно должно быть. Как у вас с мамой, например. Не так. Не… ненормально, что ли.
Виталий Федорович хмыкнул. Долил еще коньяку — в стакан и чайную чашку, а потом убрал бутылку в сервант.
— Так, следы преступления мы замели, — он снова сел в кресло. — Правильно, неправильно. Знаешь, мне кажется, сейчас уже в мире ничего не осталось, про что бы можно было сказать: «Это нормально». Не знаю, радует меня это или нет — пока не определился. Но, знаешь, что? Не бывает между двумя людьми правильно или неправильно, нормально или ненормально, Игорь. Ну, по крайней мере, по единой мерке — нет. Каждый… каждый по-своему к своему счастью идет, — Виталий Федорович отхлебнул коньяку. — Ладно, расскажу я тебе, как с матерью твоей познакомился. Ты вроде уже взрослый, должен пережить такие откровения. Авось, не случится у тебя этой… психологической травмы. Может, и тебе это как-то… поможет.
Игорь ничего не ответил. Лишь взял в руки чайную чашку, в который был совсем не чай. А отец начал свой рассказ.
— У меня был первый год работы после интернатуры. Можешь себе вообразить — я же уже доктор! Гонора хоть отбавляй, опыта ноль, в общем, сочетание — пожар-огонь. А мать твоя, она же меня на целых два года старше, плюс медсестра, им учиться меньше. В общем, я с ее точки зрения — сопливый вчерашний интерн, который ни хрена не умеет, кроме как щеки от важности надувать. А у нее за плечами уже лет пять реального опыта в качестве операционной сестры. Добавь к этому — глазищи голубые, коса до пояса, нос кверху и ноль, понимаешь, ноль уважения к анестезиологу-реаниматологу доктору Золотову. В общем, ругались мы так, что пух и перья во все стороны. Она меня ни в грош не ставила, я бесился страшно, как ты понимаешь. Да и коллеги мои, как назло, как-то не спешили меня защищать, когда она какую-нибудь очередную язвительную пакость в мой адрес скажет после очередной операции. А язык у нее был тогда, что бритва. Да и сейчас… Ну да ладно. В общем, случился у меня первый покойник. Это дело, как ты понимаешь, неизбежное, но я все равно не был готов. Привезли поломашку после автомобильной аварии, перелом основания черепа, челюсти, ребер, кровотечение из ушей, в общем, полный фарш. Первая остановка — запустил, пациент начал самостоятельно дышать, и тут же — вторая остановка, снова-заново, сердце запустилось, дыхание — нет. Качал и вдувал до овального зрачка. Сорок минут спасали — и все равно… Короче, еле меня от него оттащили, все поверить не мог, ну как же так, не может быть, это я просто что-то не сделал, не смог, а должен был. Ну, обычное дело, в общем. Потом я, конечно, достал в ординаторской спирт и нажрался. Рабочий день давно кончился, я вроде как на дежурстве, но пьяный так, что словами не описать. Сижу, словом, горе свое заливаю спиртом. И тут она. Под нос мне кулек с пирогами сунула — закусывай, мол. Ну, сожрал я пару пирогов. А потом…
Виталий Федорович замолчал. Игорь понял, что слушает отца, затаив дыхание.
— Что — потом?
— А что потом… Ты — парень взрослый, поймешь, надеюсь. Потом я ее в ординаторский на диван завалил. Не, все по доброй воле, по согласию и по взаимности было. Да только… — Золотов-старший снова замолчал. Игорь тоже молчал. Он не представлял, что сказать в такой… даже слова не подобрать, какой момент рассказа о своих молодых родителях — той поры, когда Игоря самого еще на свете не было. — В общем, надо понимать — стресс, спирт на голодный желудок. Посему начатое дело закончить я не смог. Поелозил, поелозил — и вырубился. Прям на Наде.