Давай никому не скажем
Шрифт:
Часть 1. Яна
Яна.
Открылась дверь кабинета, и уверенной походкой в аудиторию вошла Эмма Валентиновна. Студенты подскочили со своих мест, моментально прервав шумную болтовню на полуслове. В воздухе повисла гнетущая, даже какая-то неживая тишина, нарушаемая лишь скрежетом ножки стула где-то в районе последних парт.
— Садитесь, садитесь, — небрежно махнула худенькой ладонью директор, всем видом демонстрируя своё превосходство. — Ещё раз поздравляю с началом нового учебного года, надеюсь, что все хорошо отдохнули и полны сил, чтобы с утроенным
Услышав своё имя, я вздрогнула и натянуто улыбнулась. Не слишком уверенно отошла от двери, где топталась всё это время, и шагнула ближе к директрисе.
Двадцать восемь пар глаз как по команде уставились на меня, даже не думая скрывать плещущее через край любопытство. Взгляды молодых ещё неоперившихся птенцов, ещё не умеющих вуалировать свои истинные чувства. Все их эмоции буквально читались на лицах: девочки, макияж которых был слишком ярким и неуместным для учебного учреждения, разглядывали меня с ног до головы, словно не преподавателя, а соперницу, вероломно ворвавшуюся на их территорию. Мальчишки, удивительно рослые для своих лет, бросали оценивающие взгляды, одобрительно ухмыляясь. Мне всё это было не в новинку — как-никак целый год преподавательского стажа — но всё равно каждый раз я волновалась как в первый. Примут ли меня студенты? Найдём ли мы общий язык?
Со школьниками младших классов проще — для них я взрослая женщина и по умолчанию авторитет. А вот признания старших ребят приходилось добиваться, что было не совсем просто. Им по восемнадцать, мне — двадцать три. Вчерашняя студентка, практически ровесница своих подопечных, нам бы дружить и по клубам вместе ходить, а вместо этого я должна нести им доброе, нужное, вечное, не переступая границ дозволенного и не скатываясь к панибратству. И именно это — невозможность быть собой, обычной молодой девушкой, такой же, как они — и делало выбранную мной профессию особенно сложной.
Тяжело преподавательское бремя, но ещё тяжелее было стоять у всех на виду в новых туфлях, купленных на рынке в последний день летней распродажи. Схватила то, на что хватило денег. И пусть на размер меньше — разносятся — зато недорогие, в моей ситуации не до шика. Спасибо и на том, а то пришлось бы прошлогодние обувать, со сбитыми носами. Стыдоба!
Каблук был высоковат, из-за чего к моему почти метру шестидесяти пяти прибавилось ещё восемь сантиметров. Рядом с миниатюрной директрисой я возвышалась неприступной скалой, но почему-то ощущала себя на голову ниже — настолько мощным был авторитет Эммы Валентиновны.
— Загляните потом ко мне, — сдержано улыбнулась она и, подбадривающе коснувшись моего запястья, с грацией кошки — ступала медленно, манерно — покинула кабинет.
Как только за её спиной закрылась свежевыкрашенная дверь, обстановка в аудитории разительно изменилась. Студенты будто разом выдохнули, приняв расслабленные позы, а кое-кто и
Я стояла как вкопанная на том же месте, незаметно вытирая о юбку вспотевшие ладони.
Да что ж такое, волнительно как никогда! Я так не переживала даже в свой самый первый рабочий день, когда в прошлом году впервые переступила порог элитной столичной школы в качестве педагога. Как долго я привыкала там к новому статусу, и только освоилась, привыкла к ученикам, и вот, опять проходить это всё заново.
Может, так волнительно от того, что это колледж моего родного города, а может, виной тому были серо-голубые глаза, смотрящие то ли обиженно, то ли обвиняюще, с первой парты напротив преподавательского стола.
Собравшись с духом, выдавила улыбку:
— Здравствуйте, ребята…
— Ребята, — хмыкнул рыжий верзила, вальяжно раскачиваясь на стуле. — Как на утреннике в детском саду.
По рядам прошел сдержанный смешок.
«Так, Яна, соберись. Это всего лишь вчерашние школьники», — мысленно осадила себя от необдуманного ответа.
Хотя рыжий был больше похож на великовозрастного дядю, чем студента второго курса колледжа: клетчатый свитер, из которого мальчишка явно вырос, едва не расходился по швам, обтягивая огромный живот. Короткая стрижка под «ёжика» открывала широкий лоснящийся лоб, покрытый крупными прыщами. В пухлых ладошках тот не стесняясь крутил пачку сигарет.
«Полно комплексов, отстаивает авторитет как может. А показное хамство лишь защитная реакция», — сразу же составила психологический портрет паренька, но смелости мне это не прибавило. Дрожала как осиновый лист.
Нужно брать себя в руки. Второго шанса оставить первое впечатление больше не будет.
Пропустив шпильку рыжего мимо ушей — хотя укол не остался незамеченным — продолжила:
— Меня зовут Яна Альбертовна, и мне бы хотелось, чтобы на моих парах мы старались говорить исключительно по-английски. Давайте познакомимся ближе?
— Давайте ближе, — шепнул кто-то с «галёрки».
По кабинету снова пробежала волна тихого смеха.
Проверяют на вшивость. Если покажу сейчас слабость — сядут на шею, до выпускного не скину.
— Вот ты, как тебя зовут? — игнорируя выходящую из-под контроля обстановку, обратилась к девочке с рваной чёрной челкой, закрывающей один глаз. Та вздрогнула и мигом прекратила пережёвывать жвачку.
— What is your name?
— Ира Долгополова… — пробубнила она, глядя исподлобья как дикий волчонок.
— А по-английски?
— Ира… Долгополова, — растерянно повторила она, и аудитория взорвалась от хохота.
Даже мне стало смешно, но я всеми силами подавила улыбку, дабы не подрывать с такой силой создаваемый образ педагога, который не позволит на своих парах вольностей.
— Хорошо, давай снова, — терпеливо улыбнулась я. — My name is…
— Ира. Долгополова. — с нажимом чеканя слова повторила девчонка, сверля не спрятанным за чёлкой жирно подведённым черным карандашом глазом.