Давай никому не скажем
Шрифт:
— Думаете, накручиваю?
— Однозначно! — уверенно кивнула я, и она довольно заулыбалась. Прямо-таки выдохнула.
— Ну и хорошо! Спасибо вам большое, развеяли сомнения. Тяжело осознавать, что твой ребёнок взрослеет, и с каждым днём становится для родителей всё более закрытой книгой. Мама и папа отходят на второй план, в приоритете друзья, дискотеки, девочки… А, девочка у него есть?
— Я не знаю… — снова залилась краской. Прямо ощущала, как скулы неумолимо жжет.
— Полина Минаева вот к нему ходит, знаете, очень, очень хорошая девочка! Из уважаемой семьи, воспитанная, прекрасная была бы пара, но он вот что-то никак к ней, всё чего-то перебирает — то одна, то другая. И что нынешней молодёжи нужно, правда?
— Нонна Вахтанговна, я дико извиняюсь, но время идёт, занятия… — мягко высвободилась от её цепких пальчиков.
Слушать о подружках Яна не очень-то и хотелось. Особенно о Минаевой, к которой отношение и так становилось всё хуже.
Я понимала, что это непедагогично, неправильно, но ничего не могла с собой поделать. В первую очередь она моя соперница, а потом уже студентка. Увы, сердце невозможно уговорить считать иначе.
— Может, чаю? — провожая, предложила Нонна Вахтанговна.
— Спасибо, не стоит, — забежав на второй этаж, тихо постучала в комнату Яна и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.
— Only you-u-u…
Can make oh this world seem right
Only you-u-u…* -
— на чистом английском пропел Ян, наигрывая мелодию на синтезаторе.
Скрестив руки на груди, облокотилась о косяк.
— Не знала, что ты играешь. Думала, эта штука стоит для красоты, — расплывшись в улыбке, кивнула на Ямаха.
— Так она и стояла для красоты, вдохновение вдруг проснулось. Ну как? Смогу, если что, подрабатывать в переходе? — он поднялся и, подойдя ближе, обнял меня за талию.
— Это вряд ли — фальшивишь. Денег никто не даст! — поддела я.
— А если так? — он пригладил ладонью волосы и состроил брутальную гримасу.
Я не выдержала и рассмеялась, представив его с протянутой рукой, и лицом дерзкого мачо у нас в подземном переходе.
— Будем работать в тандеме, прорвёмся. Нас ждут великие дела, весь мир у наших ног, — он наклонился и, убрав с моего лица прядь волос, нежно дотронулся губами до скулы, потом до щеки, шеи… — А ты почему так долго? Я подсматривал в окно, ты пришла минут десять назад.
— Разговаривала по душам с твоей мамой, — пролепетала, бессовестно тая.
— И что интересного она обо мне рассказала? — целуя мочку уха, прошептал он.
— Ничего, кроме того, что ты наркоман и бабник, — прикрыла глаза, откинув голову назад.
— Моя мама просто чудо, — хмыкнул, продолжая доводить до исступления своими прикосновениями.
Когда он нашёл губами мои губы, я честно пыталась сопротивляться, испытывая нервное напряжение от того, что где-то за стеной находятся его родители и сестра. Но его прикосновения обезоруживали, его поцелуи не давали ни единого шанса отступить и сказать «нет».
— Я соскучился по тебе, — выдохнул он, и в низу живота вспыхнуло адское пламя.
Воспоминания о ночи, проведённой вместе в его день рождения и так не отпускали ни на секунду, а сейчас, находясь в плену его нежных рук, его ищущих мягких губ, было особенно томительно находиться рядом и ограничиваться одними поцелуями.
Я позволила себе расслабиться, позволила ему целовать себя. Совершенно забыв об осторожности позволила своим рукам гладить его широкую спину под задранной футболкой.
Я думала: ну хотя бы ещё одну минуту, одну секунду…
— Я всё-таки решила приготовить вам ча… — в дверях застыла Нонна Вахтанговна.
На подносе, в двух изящных фарфоровых чашках дымился ароматный чай.
Она удивлённо раскрыла рот, глаза округлились. Чашки мелко завибрировали, позвякивая о блюдца. Её руки дрожали.
Я отпрянула от Яна и, схватив сумку, быстро выбежала из комнаты, едва не сбив Нонну Вахтанговну в ног.
Пока бежала по лестнице, ожидала проклятий в спину, ругательств, но было на удивление тихо. И эта тишина пугала больше, чем не устроенный скандал.
Ян бросился следом, и догнал меня уже застёгивающей сапоги. Руки не слушались, "собачка" выскальзывала из пальцев.
— Всё будет хорошо, послушай! Я с ней поговорю, — он взялся ладонями за моё лицо уверенно заглядывая в глаза. — Ничего страшного не произошло, мне девятнадцать лет, я давно не мальчик и я имею право жить так, как хочу, встречаться с девушкой, которую люблю. Я уйду из дома, мы будем жить вместе, слышишь?
Он сказал «люблю». В другой ситуации я бы порхала от счастья, но сейчас, после произошедшего в его спальне…
Меня бил озноб, в голове вереница разнообразных мыслей, и осознание того, что это конец.
Я видела её глаза… этот взгляд. Она не простит мне этого. Не простит этого нам.
— Прости, я… я пойду, — повесив сумку на плечо, торопливо выскользнула из дома.
— Увидимся завтра! Обязательно! Поняла? — прокричал он мне вслед, но я ничего не ответила, спешно покидая территорию дома.
Лишь оказавшись за высокими воротами, смогла наконец выдохнуть. Но руки до сих пор сотрясала мелкая дрожь, пелена страха окутала разум: недавнее адское пламя сменилось могильным холодом.
Я не боялась вылететь с работы, не боялась осуждения людей.
Я боялась потерять его.
Боялась, что если вмешаются его родители, мы точно не сможем быть вместе. А они вмешаются! Просто не может быть иначе!
Неверными шагами удалялась от дома, роняя слёзы и коря себя за произошедшее.
Надо было быть осторожнее, надо было предвидеть…
Может быть потом, позже, когда Ян бы её постепенно подготовил, она, может, и приняла бы скрепя сердце наш роман, но не сейчас, не вот так, как снег на голову.