Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека
Шрифт:
— Ну что? — спросил шофер у него, теребя небольшое родимое пятно под прямой ноздрей.
На лице Никиты впервые за этот день появились признаки неудовольствия.
— Послушайте, глупо все. Не верите — руки свяжите, глаза липучкой и отвезите к кому-нибудь. Кто решает.
— Мы тебе сейчас все заклеим, — ответил шофер почти ласково, заходя сидящему за спину, — и глаза, и уши.
Никита невольно стал поворачивать голову вслед за ним.
— Вы что, меня боитесь? Я сам вас уже боюсь. Хотите, ладно, вам здесь объясню. Даже главных не надо.
Наперсточник,
— Ты что, такой крутой, да?! Скажи, крутой?!
Он отвлек внимание Никиты. Специально или случайно, сказать трудно. Но как бы там ни было, шофер получил возможность опустить на большую короткостриженую голову черную резиновую дубинку.
8
— Итак, сколько у нас заказов на сегодняшний день, посчитаем, — Денис развязал тесемки и открыл красную старомодную папку. Именно в таких хранил свои секреты Александр Петрович. Марианне Всеволодовне не пришло бы в голову рыться в бумагах сына. Денис считал, что в деле, которым они занялись, сохранение тайны вещь наиважнейшая.
Руслан сел напротив друга, как всегда, с видом насупленным и удрученным.
— Вот смотри, Руслик, начать, по-моему, лучше всего с этого добермана.
Листок исчерканной бумаги явился из папки.
— Почему с добермана?
— Тебя порода смущает? Вы когда-нибудь держали добермана? Ты успел к нему привязаться?
— У нас никогда не было собак.
— И это хорошо. Иначе нам бы пришлось отказываться от кое-каких заказов, щадя твои детские воспоминания.
Руслан вздохнул, рассматривая план, набросанный решительной рукой друга.
— Так вот, тут, видишь, я начертил, рядом с домами проходит железная дорога, которая что?
— Что?
— Обсажена деревьями и кустами. Густыми-густыми, я проверял. Песик появится вот из этого подъезда, ровно в восемь. Максимум в восемь пятнадцать. Хозяину к девяти на работу. Стрельнем и в школу.
— С винтовкой?
— Она же теперь без приклада и в футляр от скрипки влезает.
Руслан молча согласился.
— Если боишься, положим в мою сумку.
— Не боюсь.
— Это хорошо, что не боишься. Потому что она нам понадобится и после уроков.
— После?
— Таких глаз не делай, Руслик, не надо. А пушечка нам понадобится для того, чтобы навестить одну болонку. Даже не болонку. По словам заказчика, это старая, поганая, облезшая обезьяна, а не болонка. И зовут как обезьяну: Чичи, Чичи. Но теперь это почти неважно.
Стрелок молчал, как молчат люди, думающие о своем. Это Денису не понравилось. Он был так устроен, что задолго до начала бунта учуивал его и знал, что чем раньше это пресечешь, тем лучше. Знал он также, что в таких делах нельзя действовать по шаблону. Выдумка с истязанием морской свинки была хороша, сработала на все сто, но сейчас необходимо было что-то другое.
Денис встал, походил по комнате, затем свернул вдруг к чучелу маленького сумчатого медвежонка, стоявшему на подоконнике. Залез ловкой рукой ему за пазуху, вытащил пачку денег и бросил на стол перед усомнившимся соратником.
— Твоя доля.
Пачка была толстая.
— Бери, бери и чувствуй себя Робин Гудом, а не живодером, понял?
Руслан неприязненно усмехнулся и почесал ногтем угреватый нос.
Денис, опершись руками на папку с заказами, наклонился к нему и сказал с тихой злобой:
— Я устал с тобой вести благотворительные беседы.
— Душеспасительные.
— И душеспасительные. Я не собираюсь отказываться от выгодного дела. Найду другого, если у тебя рано очень уж размякло, Руслик.
Оттолкнувшись от стола, Денис рухнул в отцовское кресло, покрытое потертым пледом. Не торопясь, со вкусом закурил. При его весьма еще юношеском облике профессионализм курильщицких манер смотрелся чуть комично. Но Руслану комизм этот был невидим, хотя он очень внимательно наблюдал за своим другом.
— Пойми, мы напали на золотую жилу. Именно с таких попаданий и случайностей начинаются все великие состояния. У нас нет конкурентов и дело наше на подъеме.
— Ну и что?
— Ах, что? Посмотри на себя.
Руслан честно посмотрел.
— Вот ты носишь кроссовки, сколько они стоят? Под сто баксов. А штаны. А рубашки-майки, не говоря уж про все остальное. Хочешь считать это ничтожной мелочью — считай, но попробуй от всего этого теперь отказаться. И теперь ответь мне, у тебя все это есть, потому что ты сын известного во всем мире математика, поэтому?
С оскорбительным для собеседника мастерством Денис выпустил клуб дыма.
— Молчишь, потому что я и так знаю ответ. Я бы еще понял твою попытку уползти в кусты, если бы ты ставил на свои какие-нибудь особенные способности. Выучусь, стану лучше папахина интегралы малевать. Можешь ты на это рассчитывать? Хрен! Твои пятерки, если по-серьезному, равняются нулям. Как и мои, впрочем.
Денис снова затянулся с такой жадностью, словно мозговая работа требовала дымовой подпитки.
— Зайдем с другой стороны. Может быть, у тебя особенные способности к скрипке или какой-нибудь другой виолончели? Или ты рассчитываешь стать олимпийским чемпионом по стрельбе? Природа, и ты это знаешь лучше меня, почему-то решила устраивать свой отдых на детях. Так давай сделаем этот отдых приятным. Ты понял меня?
— Понял.
— Природа зла, но не бывает так, чтобы она совсем не давала шансов. Нам дала. Надо держаться за него руками и ногами. Если понадобится, зубами, когтями.
— Как собаки?
— Как.
Еще один клуб дыма вырос над столом.
— Теперь, Руслик, что касается моральной, извини за выражение, стороны дела.
Руслан сделал движение, показывающее, что именно эта сторона волнует его больше всего.
— Мне есть что тебе сказать, Руслик. Зачем ты из себя целку строишь? — тут Денис издал циничный смешок, вспомнив о том, что его подельник и в самом деле невинен.