Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека
Шрифт:
— Но как же так, это же его игрушка. У него больше ничего нет. И он больше не будет. Мы тоже больше не будем.
Милиционер был человек опытный, и его ничуть не сбил с толку Денисов словесный понос. От решительных действий его удерживало только отсутствие плана. Некоторое время на чердаке сохранялось зыбкое равновесие — два вооруженных человека и болтающийся меж ними болтун. Наконец каким-то неосторожным движением Денис равновесие это нарушил и тут же вспыхнуло действие. Болтун получил сильный удар тыльной стороной ладони по губам и отлетел в сторону, захлебываясь невысказанными
Конечно, лейтенант не собирался никого убивать, только припугнуть хотел бы этого дурачка с мелкашкой, отобрать ее и довести дело до протокола. Руслан этого не знал и потому принял свое решение.
Он выстрелил. И попал. Попал в ногу.
Лейтенант охнул, отступил и свалился на спину, грузно и медленно. Ударился правым локтем о выступ стены, тем самым выбив пистолет сам у себя.
Пока мужественный милиционер, перебарывая боль и пережевывая матерщину, полз за ним, охотники за собаками покинули чердак и покатились вниз по лестнице.
Они бежали очень быстро и успели убежать очень далеко, так что явившиеся на призывные выстрелы лейтенанта люди не знали, куда за ними направлять погоню.
12 а
Никита открыл дверь, повернулся к своей спутнице и приложил палец к губам, та улыбнулась и на цыпочках вошла в квартиру. Прямо из прихожей лежал открытый путь на кухню, если повернуть налево — в большую комнату. Кухня была пуста, в большой комнате имелся по крайней мере один человек. Он разговаривал по телефону женским голосом.
Никита повел свою гостью направо по довольно длинному коридору. Там в глубине и полутьме он еще раз поработал ключом, открывая еще одну дверь.
— Это что, коммуналка?
— Нет.
— Какая прелесть! — воскликнула гостья войдя. Несомненно, ее восторг вызвала обстановка комнаты, состоящая, как уже описывалось выше, из одной очень широкой кровати. Ее наличие было воспринято как обнадеживающий намек.
— Снимай пальто.
— С удовольствием.
Когда Никита разместил одежду на единственном стуле и повернулся, то обнаружил гостью в непосредственной близости от себя. Черные глаза смотрели на него снизу, и это делало взгляд особенно откровенным. Надо собираться с силами, понял Никита и начал это делать. Намерение, сформировавшееся во время одинокого сидения в беседке, необходимо было все время искусственно взбадривать, ибо оно приобрело вдруг тенденцию к рассеиванию. Нет уж! Решил так решил. Сегодня же! На этой самой кровати!
Два небольших теплых существа легли на его поясницу и медленно поползли вверх. Никита вспомнил, что его собственные руки давно уже лежат у нее на плечах, значит, работа ее ладоней — это законная акция возмездия.
А глаза все смотрят.
Женские руки добрались до его шеи. Твердой, несгибаемой шеи гордо выпрямившегося мужчины. Воссоединились на четвертом и пятом позвонках.
Так, подумал Никита, не зная к чему, собственно, относится эта мысль, и тут же почувствовал, как огромная, уверенная в своей правоте сила начинает испытывать на прочность несгибаемость его шеи. Понимая, что сопротивляться не нужно и даже глупо, он тем не менее позволял себе сопротивляться.
Но противоположная воля выражала себя увереннее и довела дело до задуманного результата.
Так и не сориентировавшийся в чаще чувств Никита стал участником поцелуя. Поцелуй этот, произведенный черноглазой красоткой по всем правилам обольстительской техники, насыщенный вполне доброкачественной страстью, окончательно Никиту отрезвил.
Нет!
Не будет он делать того, что задумал. Не будет он ее любить, несмотря на всю ту ненависть, что она сегодня в нем вызывает.
Есть вещи, через которые переступать нельзя.
Но, поддаваясь искушению дешево скаламбурить, скажем, что мужчина предполагает, а женщина располагает.
Млевшая в утомительном поцелуе дева вдруг превратилась в атакующую фурию: она толкнула в широкую грудь поддавшегося неуместным размышлениям богатыря, и он, подкошенный спинкой кровати, рухнул спиной вперед.
Еще во время падения он сделал знак, что хочет взять слово.
Но ему немедленно заткнули рот горячим и шустрым языком.
Избранница его ненависти, как выяснилось по ходу дела, обладала целым рядом неординарных умений. Она могла одновременно целоваться, хохотать и стонать. Цезарь в своем роде. Она умела одновременно обниматься и раздеваться.
Даже Никите, человеку изрядно тренированному, понадобилось напряжение всех его сил, чтобы разъединить два их тела. На что у него было спрошено недовольным и угрожающим тоном:
— В чем дело?
Никита дал максимально точный ответ.
— Во мне.
— Что с тобой?
Как правило, чтобы честно и полностью ответить на этот вопрос, нужно прожить жизнь, поэтому Никита сказал первое, что чувствовал хотя бы микроскопической частью правды.
— Я устал.
— А я тебя и не заставляю ничего делать.
Это было верно. Никита обнаружил, что он уже по пояс гол и от обрушиваемого на него дыхания на груди образовалась горячая изморось.
Надо было срочно сказать что-то решительное, потому что грудь ненавидимой гостьи тоже вырвалась на свободу, и столкновение их будет подобно сексу.
— А потом я же тебе рассказывал.
— Что ты мне рассказывал? — невнятно и томно шептала черноглазая, продолжая целенаправленное применение ласк.
— Ну помнишь, стройотряд.
— Какой стройотряд?
— Ну, Дальний Восток.
— Какой Дальний Восток?!
— Энцефалитный клещ.
— Клещ?!
Причем, ведя эти переговоры, она, как недобросовестный политик, разрешала своим рукам действовать, захватывая новые и новые плацдармы.
— Я же болел три года.
Слово «болезнь» единственное, которое способно отрезвить человека, ворвавшегося в чужую постель.
— Болел?
— Ты забыла.
Нет, она не забыла, она что-то помнила. И то, что вспоминалось, не выглядело опасным.