Давай поспорим?
Шрифт:
Заходя в этот маленький кабинет невольно вспоминаешь, как София собирала здесь нас, официантов, чтобы поругать, отчитать за нерасторопность и лень, а иногда и похвалить, что сумма выручки и чаевых стала больше по сравнению с прошлыми выходными. Мы смеялись, обижались, даже пускали слезу за несправедливые замечания, как нам казалось. Вспоминаю и тепло на душе становится. Не так и плохо мне здесь было. Да, своеобразно, непривычно, рискованно бывало, особенно после того случая в вип-комнате. Но нет ни капли сожаления.
— Вот
Мы не всегда с ней ладили. Но сейчас, глядя на то, как профессионально и корректно она общается с персоналом, в каком порядке у нее лежат документы на столе и как ухоженно и стильно она одета, признаю, была не права. Чего только стоит ее звонок с просьбой забрать зарплату. Ведь устроилась я сюда не совсем официально, и предъявить о невыплате денег никому ничего не смогла бы.
— Спасибо, София, — искренне благодарю я.
— Да не за что. Как мама? Мне ребята с твоей смены рассказали, — спрашивает она и пускает глаза. Правда переживает?
— Мама? Хорошо. Мы на днях улетаем в Германию на операцию.
— Поняла. Удачи вам. — София поворачивается лицом к компьютеру, давая понять, что наш разговор окончен.
Я встаю из-за стола, чтобы уйти. Но в самый последний момент, когда я была готова уже закрыть за собой дверь, София окликает меня.
— Настя… Если по приезду нужна будет подработка — обращайся, — не смотря на меня сказала София, как всегда по-деловому. Наверно, в этом ее суть. Холодна в работе, но справедлива.
— Спасибо, — и закрываю дверь, надеюсь что в эту часть своей жизни уже насовсем.
Работа официантки мне в целом нравилась. Но еще раз в это окунуться — увольте.
Я иду по длинному коридору, где гудят лампы от напряжения, а одна из них мигает — ее так и не починили. В руках у меня документы, которые я прижимаю к себе, а в рюкзаке конверт. Не толстый, как мечталось, там всего пара пятитысячных купюр, но что есть, все честно заработанное.
— Настя? — окликает меня кто-то, когда я прохожу основной зал, где ведется уборка перед открытием.
Молодой человек, со смутно знакомыми чертами лица: русые волосы, светлые голубые глаза и радужная улыбка. Но она не вызывает никакой ответной реакции улыбнуться. Наоборот, хочется ближе прислонить к себе папку с документами в защитной позе. Мурашки бегут от этой улыбки, и они отнюдь не от возбуждения. От холода и предчувствия чего-то нехорошего. Опять интуиция? Дважды за день? Бью рекорд.
— Настя, подожди, — снова окликает меня тот незнакомец, когда не дождавшись от него вопроса я решила двинуться к выходу.
— Мы знакомы?
— Не совсем. Мы виделись как-то в этом клубе, вы обслуживали наш столик. Я был с другом.
Не помню. Хотя память на лица у меня хорошая. Может он выглядел по-другому: борода там была или линзы. На вид ему лет 28–29,
— Простите, я вас не помню.
— А я вас да, — настаивает незнакомец, — Я был тогда с Ромой. Роман Багров, его то вы помните? — прищурив глаза смотрит на меня.
— Рома?
— Ну вот видите, помните. Меня Робертом зовут. Можно просто Роб, — он подходит ко мне ближе и протягивает руку в знак приветствия, мне ничего не остается, как пожать ее, немного скованно. Его рука теплая, сильная, но чужая. Сейчас чужой равно опасность.
— У вас какое-то дело ко мне, Роберт?
Мы так и стоим в полупустом зале. Полутемное помещение, где сейчас отчетливо улавливаю запах пыли и пролитого алкоголя. А еще мужской парфюм — резкий, пробирающийся в ноздри глубоко и вызывающий желание увернуться.
— Не ожидал вас здесь увидеть, в разгар рабочего дня, когда ваша работа начинается только через, — он приподнял руку, чтобы взглянуть на часы, — четыре часа.
— Я здесь больше не работаю, — говорю я и уже отворачиваюсь, чтобы наконец сбежать от него.
— Жаль. Вы мне сразу понравились, Настя, — говорит он мне в спину, а я какой-то неведомой силой притормаживаю и оборачиваюсь, будто мне есть до этого дело.
— Прям так сразу и понравилась? Вы видели меня пару раз за вечер, на сколько я помню, — вступаю я в ненужный мне диалог.
— Да, так бывает. К сожалению, у меня правило — я не встречаюсь с официантками.
— Печальный опыт?
— Нет, — засмеялся он, а я замечаю, что мне не нравится его смех. Он не злой, но пробирающий до костей. Так смеются двуличные люди, которые ведут двойную игру, — если вдруг мы поссоримся, то боюсь, что меня могут отравить или плюнуть в тарелку.
— Попахивает паранойей, не находите?
— Возможно. Но раз вы уже не работает официанткой, может как-нибудь пересечемся?
— Боюсь, что нет.
— Отчего так? Не понравился? — подходит он еще ближе, что между нами остается не больше полуметра.
Его резкий парфюм сильнее проникает в ноздри, хочется их зажать и не дышать. Отчетливо слышу тяжелые ноты какого-то мускуса, а еще никотин. Горечь во рту вызывает приступ тошноты. Роберт не отходит от меня и ждет ответа.
— У меня есть мужчина, Роберт.
— И что? Лучше меня? — он театрально удивляется и начинает показывать себя, поворачиваюсь вокруг своей оси, — Настя, обещаю, что вы не пожалеете, — подходит он совсем близко и шепчет мне ухо.
— Извините… — стараюсь я отстраниться от него, но у меня не выходит, Роберт держит меня за запястье и не дает сделать и шагу от него.
Вот сейчас становится по-настоящему страшно. В помещении мы одни, наши голоса даже отдают ся эхом. Я не знаю, есть ли вообще кто-нибудь в здании, кроме Софии. Ведь сейчас действительно слишком рано, чтобы здесь кто-то был.